Книга Сверхнормальные. Истории, которые делают нас сильнее - Мэг Джей

Точно оценить распространенность сексуального насилия над детьми крайне трудно из-за существенных вариаций в методиках скрининга и нежелания жертв сообщать о преступлении, но многочисленные исследования в этой области показывают, что до восемнадцатилетия 8 процентов мальчиков и 25 процентов девочек имеют опыт непристойной сексуальной активности в той или иной форме[502]. Мы привыкли думать о сексуальном насилии как о чем-то, непременно предполагающем физический контакт — поцелуй, прикосновения или телесное проникновение, — однако оно совершается каждый раз, когда ребенка используют для сексуальной стимуляции. Это может быть беседа сексуального характера между взрослым и ребенком, рассматривание детских обнаженных тел ради удовлетворения, принуждение детей к наблюдению за мастурбацией взрослого, а также просмотр детской порнографии и, конечно же, ее изготовление. Все эти действия могут производиться при личном контакте, по телефону или в интернете.

Мишель никогда не думала, что действия ее тренера по отношению к ней можно рассматривать как сексуальное насилие, потому что, по ее мнению, сексуальное насилие — это то, что с тобой может сделать родственник, или, скажем, то, чего стоит бояться, встретив незнакомца в темном парке. Тем не менее фактически только около 35 процентов детей, подвергшихся сексуальному насилию, становятся жертвами членов своих семей; кроме того, хотя детей обычно учат остерегаться опасных незнакомцев, всего около 5 процентов из них страдают от людей, которых они не знают, так что эту формулу безопасности стоит считать в лучшем случае неполной. Большинство же несовершеннолетних, подвергшихся сексуальному насилию, около 60 процентов, становятся жертвами людей, входящих в их круг общения, то есть знакомых вроде тренера Марка. Как это ни ужасно, большинство правонарушителей в этом случае — люди, которых дети хорошо знают и которым доверяют: учителя, тренеры, няни, соседи или представители духовенства[503]. И в подавляющем большинстве случаев, хоть и не всегда, это мужчины.

Сексуальное насилие со стороны знакомого на первый взгляд может казаться менее вопиющим, чем сексуальное насилие в семье, но не стоит заблуждаться: его последствия столь же серьезны, и предательство в этом случае не менее реально[504]. Оно нередко воспринимается как своего рода виртуальный инцест[505], ведь ребенок мог любить и ценить обидчика и доверять ему не меньше, чем родственнику, а в некоторых случаях и больше. «Я считаю это инцестом, — сказала одна молодая спортсменка, подвергшаяся сексуальному насилию со стороны своего тренера и участвовавшая в исследованиях по этому вопросу. — Учитывая время, проводимое нами вместе, требования, дружбу, возможности… эти люди дают вам что-то, чего не может дать никто другой. Они для вас как брат, как дядя, как отец… с ними ребенок чувствует себя в безопасности и делает все, что они ему говорят. Вот почему это, конечно, инцест»[506].

Поскольку насильник часто хорошо знаком ребенку, сексуальное насилие, как правило, принимает форму вводимой постепенно регулярной эксплуатации, а не единовременного травматического события. Чтобы подготовить и соблазнить несовершеннолетнего, обидчик сначала создает атмосферу близости и доверия в ходе процесса под названием ухаживание, который обычно воспринимается как своего рода соблазнение. Все может начаться, как в случае Мишель, с того, что ребенок и потенциальный насильник проводят время наедине, вместе едят что-то вкусное, делятся секретами и развлекаются, и ребенок наслаждается вниманием, привязанностью и похвалами, которых он, возможно, не получает от родителей или друзей. Постоянно слыша заявления вроде «Ты мой любимчик», или «Я такого еще никому не говорил», или «Ты единственный в этом мире, кто меня действительно понимает», ребенок чувствует себя особенным. Иногда он слышит также обещания манны небесной из разряда тех, в которые всегда готовы верить дети и подростки: «Ты наверняка станешь звездой» или «В один прекрасный день мы с тобой будем вместе».

Проявления насилия часто нарастают, начинаясь с кажущихся невинными нарушений личного пространства, например с комментариев сексуального характера или едва заметных прикосновений. С каждым разом обидчик требует чуть-чуть большего, используя для получения желаемого игру и убеждение вместо силы и принуждения. А ребенок или подросток, стараясь не лишиться поддержки ценного для него взрослого, часто сам находит этим заигрываниям объяснения и оправдания. Так, вместо того чтобы поверить в то, что тренер Марк попросту использует ее, Мишель твердила себе, что он приехал из другой страны, в которой подобные вещи, возможно, в порядке вещей.

Мишель соглашалась далеко не на все просьбы тренера, но в конечном счете сделала достаточно, чтобы обвинять в произошедшем только себя. Она не знала, что в трети случаев сексуального насилия над детьми имеет место такое явление, как уступчивость жертвы[507]. При этом со стороны кажется, что ребенок или подросток вступает в сексуальные отношения добровольно. Тем не менее никакая сексуальная активность с лицом, не достигшим установленного законом так называемого возраста сексуального согласия, не может считаться деянием по согласию[508]. Поскольку детьми и подростками легко манипулировать и их обычно учат повиноваться взрослым и авторитетным людям, считается, что они не способны давать согласие на сексуальную активность до определенного возраста, даже если несовершеннолетний полагает, что может это делать. Если речь идет о сексуальной активности между двумя несовершеннолетними или, скажем, между шестнадцатилетним и восемнадцатилетним подростком, данная норма может казаться несколько проблематичной, но большинство специалистов единодушны во мнении, что если хотя бы одной стороне насилия менее восемнадцати и разница в возрасте между участниками акта превышает пять лет либо если одна из сторон явно занимает более выгодное положение с точки зрения власти, то, скорее всего, это стоит считать правонарушением.