Книга Шанхай. Книга 1. Предсказание императора - Дэвид Ротенберг

Дружелюбная, но твердая рука принадлежала Цзян.

— Скоро, но не сейчас, мой юный жеребчик, — прошептала она.

Ричард построил новую конюшню для скаковых лошадей, и в день, когда строительство было завершено, отвел Сайласа в сторонку.

— Пора тебе стать частью нашей семьи.

— Я и так часть семьи. Я твой сын.

— Да, но наша семья занимается серьезным бизнесом, и ты тоже должен влиться в него.

— Зачем?

— Затем, что мужчина должен уметь зарабатывать на жизнь. Пришло время научиться торговать лошадьми. Паттерсон, расскажи ему все, что он должен знать.

— Но почему я? — заупрямился Сайлас.

Ричард не знал, что ответить, и неожиданно закричал:

— Потому что ты Хордун, сынок! Ты один из нас. Мы с твоим дядей Макси начали бизнес с пустого места.

— А где мой дядя сейчас?

— Он ушел, Сайлас. Но ты здесь и обязан теперь окупать свое содержание.

— Странный ты парень, — сказал Паттерсон, вручая Сайласу лопату.

Сайлас промолчал.

— Это называется дерьмом, дружок, а вот эта штука, которую ты держишь в своих нежных пухлых руках, — лопата.

Сайлас повернул голову и посмотрел на Паттерсона.

— Не надо бросать на меня персидские взгляды или что это там на твоей смазливой мордашке.

Сайлас поддел на лопату кучу свежего конского навоза, стараясь держаться подальше от арабского жеребца, топтавшегося в углу стойла. Он боялся лошадей. Мощные мышцы, перекатывающиеся под шелковистой кожей крупа, угроза в глазах и твердые, как камень, копыта — все это наводило ужас на юношу. По сравнению с этими созданиями он казался самому себе жалкой букашкой. Майло уверял, что до тех пор, пока он не выкажет свой страх перед конем, тот нипочем не обидит его. Дядя часто говорил: «Врежь ему как следует по яйцам, и он сразу поймет, кто тут главный».

Паттерсон почему-то засмеялся.

Сайлас хотел повернуться и взглянуть на него, но не смог. Юношу пугали не злобный язык и мерзкий нрав Паттерсона. Ему казалось, что этот человек знает его секрет, то, чего он стыдился втайне от всех. Именно по этой причине Сайлас никогда не рассказывал никому — даже Майло — о том, как Паттерсон с ним обращается.

— У тебя ноги в дерьме, — громко фыркнул мужчина.

Сайлас посмотрел на ноги и обнаружил, что Паттерсон прав. Он зачерпнул слишком много навоза, и часть зловонной гадости, упав на ногу, запачкала отвороты вельветовых штанов.

— Не самая подходящая одежда для работы в конюшне, приятель, — заметил Паттерсон.

Сайлас лишь кивнул и вышел из стойла, неся перед собой лопату с навозом. Навозная куча располагалась с южной стороны конюшни, и в лучах утреннего солнца от нее поднимался пар. Сайлас стряхнул содержимое лопаты на кучу и огляделся. Было глупо перетаскивать лошадиный навоз по одной лопате, поэтому он взял стоявшую рядом тачку и покатил к конюшне.

Проходя мимо лошадей, он вспомнил о том, как заботился о животных дядя Макси. Он, подобно отцу и Майло, души в них не чаял. Отец был готов часами чистить и разговаривать с арабским жеребенком, которого они недавно купили. Такой же взгляд Сайлас замечал у отца в те минуты, когда рядом с ним находился Майло. Такие же глаза были у дяди Макси, когда тот вязал всякие хитрые узлы или работал над каким-нибудь новым изобретением.

Но сам Сайлас никогда не испытывал ничего подобного. До него доходили слухи о романе между его отцом и женщиной из миссии, и он подозревал, что дядя Макси тоже испытывал сильные чувства по отношению к какой-нибудь даме, хотя особ женского пола некитайского происхождения в Шанхае было раз-два и обчелся. Сайлас с напряженным вниманием слушал рассказы дяди Макси о том, как он работал на опиумной ферме в далекой Индии, как он «любил этих людей — все больше и больше».

Сам Сайлас никогда не испытывал любви ни к кому и ни к чему. Он знал, что не способен на это. Он только притворялся, но, чтобы обмануть Паттерсона, искусства притворяться оказалось недостаточно. Тот разгадал его тайну, его позор. Сайлас копался в самом себе. Ему был дорог Майло, но, вероятно, лишь потому, что тот все время находился рядом. Иногда по ночам Сайлас вставал с кровати, крадучись выходил из спальни и укладывался под бочок к их аме, которая спала на циновке за порогом, но и тогда он делал это лишь для того, чтобы согреться.

Сайлас знал: не имеет значения, кто заботится о нем, согревает и даже любит его. Он все равно не сможет ответить взаимным чувством. Тут было что-то неправильное, и он это знал. К сожалению, Паттерсон тоже знал об этом.

Глава тридцать первая

СМЕРТЬ И РОЖДЕНИЕ В БАМБУКЕ
Пудун, к северу от Шанхая, по другую сторону реки Хуанпу. 1854 год

Каким-то образом Телохранитель знал, что это произойдет в зарослях бамбука, что смерть и окончательное решение придут к нему именно там. Поэтому он избегал бамбука до тех пор, пока это было возможно. Но вот они здесь, в бамбуковой чаще, и только покачивание верхушек тонких стеблей могло указать на их местонахождение.

А теперь эти крики: «Помоги мне, отец! Помоги мне!» — повторяющиеся снова и снова.

Последние две недели ушли на то, чтобы завершить все положенные ритуалы, за это время его сын и племянник сблизились еще больше — так, как могут только люди, которые нуждаются друг в друге, чтобы выжить. Однако древний закон неумолимо гласил: Гильдия убийц может иметь лишь одного лидера. Телохранитель не мог перечить ему, опасаясь нарушить древнюю клятву, данную его предком и освященную Бивнем Нарвала.

— Помоги мне, отец! Помоги мне!

Телохранитель

Мне хотелось заткнуть уши руками, чтобы эти крики не бичевали мое сердце, но я не мог позволить себе подобной роскоши.

Это мой долг, долг моего сына и племянника.

Сын

— Помоги мне, отец! Помоги мне!

Заостренная бамбуковая палка проткнула мне кожу и вышла из моего правого плеча. Из раны струится кровь. Я стараюсь дышать редко и осторожно — так, как учил отец. Боль можно терпеть, но мне страшно, я знаю, что Лоа Вэй Фэнь где-то наверху, на бамбуковых стволах.

«Убивай сверху. Всегда ищи путь поверху».

Племянник

Мой двоюродный брат упал в яму-западню с острыми бамбуковыми кольями. Один из них пробил его правое плечо, но не повредил мешок, в котором находится сердце. Я хотел бы, чтобы кол убил его и этого не пришлось бы делать мне.

Сын

Я тянусь за ножом, который висит у меня на поясе, но, когда шевелюсь, меня захлестывает боль. Но мне необходим нож, чтобы защититься. Потому что он уже идет. Он скоро будет здесь, чтобы забрать мое сердце.

Племянник