Книга Волшебники - Лев Гроссман

— Они ж не глухие, Квентин, — заметила Дженет.

Наступившую тишину нарушило ржание лошади — обе они были черные, как и сбруя на них. Первый голос что-то неразборчиво произнес.

— Что-что? — Квентин подошел на шаг ближе.

На крыше экипажа с грохотом распахнулся люк. Из него показалось маленькое лицо, а следом длинный зеленый торс насекомого. Богомол в человеческий рост имел столько изумрудных ног и столько тоненьких усиков, что Квентин не сразу разглядел в одной паре его конечностей зеленый лук с зеленой стрелой на тетиве.

— Вот черт! — Стрелок близко, бежать нет времени — оставалось только упасть, что Квентин и сделал.

Как только богомол пустил стрелу, лошади снялись с места, люк снова захлопнулся. Пыль и сор закружились столбом за каретой, чьи колеса с большой точностью входили в дорожные колеи.

Когда Квентин осмелился снова поднять глаза, над ним стоял Пенни со стрелой в руке. Плюнув на местные Условия, он прибег к заклинанию, ускоряющему реакцию, и перехватил ее на лету. Не сделай он этого, стрела угодила бы прямехонько в почку Квентина.

— Постойте, куда же вы, — саркастически сказал Джош вслед карете.

— Господи, Пенни, — выдохнула Дженет. — Вот это да.

Может, теперь она и с ним переспит? Квентин, тяжело дыша, смотрел на стрелу. В ярд длиной, оперение желтое с черным, будто оса. Стальной наконечник с двумя зубцами. Хорошо, что он видит это только теперь — есть отчего удариться в панику.

— И это все? — крикнул он, переведя дух, но шутка чересчур запоздала, чтобы выйти удачной.

Коленки, когда он встал, заходили под ним как заведенные.

Пенни зачем-то подал ему стрелу, но Квентин сердито фыркнул, отряхнул руки и пошел прочь. Незачем Пенни видеть, как он трясется. Богомол вполне мог и промахнуться, в конце концов.

— Надо же, какая злая козявка, — сказала Дженет.

День начинал меркнуть, и путешествие окончательно перестало доставлять удовольствие. Чтобы не показать страха, все демонстрировали свое раздражение. Надо было возвращаться или разбивать лагерь на ночь — не такая уж хорошая мысль, учитывая, что козявки здесь стреляют из луков. Никто из них не владел магической медициной настолько, чтобы лечить рану от зазубренной стрелы в животе. Может, все-таки купить в Буффало бронежилеты? Один Пенни все стрелы не словит. Интересно, а кевлар остановит стрелу?

Неизвестно также, в какую политическую ситуацию они вляпались. Козявки, быки, нимфы, колдуньи — кто тут плохие, а кто хорошие? Все оказалось куда менее занимательным и хуже организуемым, чем они полагали. У Квентина расходились нервы — он все время трогал под свитером место потенциального входа стрелы. Теперь тут млекопитающие воюют с насекомыми, что ли? Почему тогда богомол за быка? Нимфа сказала, что это не их война — и правильно, в общем.

Квентин так и не высушил ногу, промоченную в ручье, и новый походный ботинок сильно ее натер. Теперь в теплой сырости между пальцами не иначе размножаются грибковые споры. Знать бы, сколько они сегодня прошли. Он почти уже тридцать часов не спал.

Пенни и Анаис стояли на том, что назад возвращаться не следует. Разве Четуины когда-нибудь поворачивали назад, спрашивал Пенни? Ну вот, а их группа теперь тоже попала в сказку. Если читали сказки, должны понимать, что это трудный период, за который последует награда в конце. Надо его преодолеть, вот и все. Кто тут хорошие, говорите? Да, мы. А хорошие всегда выживают.

— Очнись, — сказала Элис. — Никакая это не сказка. Всё здесь чем дальше, тем хуже. Кто-то из нас запросто мог погибнуть. — Она подразумевала Квентина, но не хотела называть его имя.

— Возможно, Хелен Четуин была права, — вставил Ричард, — и нам здесь не место.

— До вас не доходит, что ли? — вспылила Дженет. — Вначале все и должно быть запутано, а разъяснится после. Надо идти вперед, собирать ключи. Пока мы будем шмыгать туда-сюда, здесь может пройти лет пятьсот, и придется все начинать сначала.

Квентин переводил взгляд с одной на другую. Мыслящий скептик Элис, деятельная энтузиастка Дженет. Насчет пройденного расстояния он хотел спросить Анаис — европейцы, как он полагал, ориентировались в таких вещах лучше американцев — но вдруг заметил, что все, кроме него, смотрят направо, в лес. Того, что двигалось там параллельным курсом, он в жизни еще не видел.

Это была береза, шагающая на раздвоенном в виде ног стволе. Совсем тоненькая — только белизна и позволяла разглядеть ее в темном лесу. Верхние ветки хлестали по встречным деревьям; она шла больше как машина или марионетка, чем как человек. Интересно, как она равновесие держит, подумал Квентин.

— Во зараза, — бормотнул Джош.

Не сговариваясь, они пошли вслед за деревом. Березка на миг повернула к ним крону, словно через плечо посмотрела, и побрела себе дальше, поскрипывая, как кресло-качалка. У Квентина сложилось впечатление, что ей на них наплевать.

После первых пяти минут они освоились с новым чудом, и стало как-то неудобно молча топать за деревом — но оно все так же не желало их признавать, а упускать его им не хотелось. Может, оно как-то введет их в курс дела, говорил себе Квентин. Если, конечно, не повернет назад и не захлещет их до смерти.

Дженет не спускала глаз с Пенни и затыкала его, как только он собирался что-то изречь.

— Пусть оно сделает первый шаг, — прошептала она через некоторое время.

— Что это за хрень такая? — спрашивал Джош.

— Дриада, дурак.

— Я думал, это девушки, которые живут на деревьях.

— Сексуальные девушки, — жалобно уточнил Джош.

— По-моему, дриады — это дубы,[47]— сказала Элис. — Не березы.

— Почем тебе знать, может, она и девушка.

— Золотая жила во всяком случае, — констатировал Джош. — Ходячее дерево, люди. Озолотиться.

Березка так ходко шагала на своих негнущихся ножках, что за ней приходилось бежать трусцой. Выбор был небогатый: либо отстать, либо открыто ее преследовать — но тут им стало ясно, куда она направляется.

ТИШОК

Десять минут спустя Квентин сидел за столом в полутемном баре. Перед ним стояла непочатая пинта пива. Поворот неожиданный, но, в общем, благоприятный. Бар, кабинка, стол, пиво — с этим он в любом мире мог разобраться. После Брекбиллса он только этим и занимался.

Перед остальными стояли такие же кружки. Было где-то полшестого вечера, хотя как знать. Может, в здешних сутках не двадцать четыре часа, с чего бы. Пенни продолжал твердить, что их привело сюда дерево, но они и без провожатых нашли бы этот заезжий двор, низкое бревенчатое строение с двумя полумесяцами на вывеске; благодаря часовому механизму они вращались друг вокруг друга, когда дул ветер. Дом жался к небольшому пригорку, будто вырастал из него.