Книга Дети улиц - Берли Доэрти

– Я не знаю, кто я, – едва сумела всхлипнуть она; но это было лишь частью того, что мучило ее.

– Я тоже не знаю, – сказала Хетти. – Я знаю, что случилось с тобой и почему тебя принесли в дом. Но мисс Сара взяла с меня обещание не проговориться, потому что это может помешать твоему выздоровлению. Поэтому-то я и не могу сказать тебе. Она говорит, что хочет, чтобы сначала вернулись хорошие воспоминания. И они вернутся. Обязательно! – Она высвободилась из объятий Лиззи. – Я собираюсь отнести им утренний чай. Можешь помочь мне расставить все на подносе, если хочешь.

– У меня есть хорошие и плохие воспоминания. Первое, что я помню, это как обсыпала брата мукой, – мечтательным голосом произнесла Эглантина. – Он был похож на призрак. Я не могу сказать, чтобы он мне слишком уж нравился, но я думаю о нем всякий раз, когда опускаю руки в мешок с мукой.

Хетти приобрела привычку не слушать, что именно говорит Эглантина. Вместо этого она зачарованно наблюдала за тем, как Лиззи уверенно двигается по кухне.

– Отлично, девонька, ты прекрасно расставила все на подносе. Всякий, кто увидел бы это, подумал бы, что ты уже делала это прежде.

Лиззи отступила на шаг, окинула взглядом поднос, странным образом довольная собой: чашки, блюдца, чайные ложки, сахар, молоко, тарелки, чайник.

– Они хотят печенья?

– Мисс Джиллиан любит пшеничное, – сказала Эглантина. – Мисс Сара не любит, но два печенья для мисс Джиллиан и немного варенья сверху возьми в горшочке на полке, сгодятся. О, моя спина меня сегодня убьет!

Лиззи уставилась на нее, затем отвернулась.

– Можно, я отнесу им поднос? – спросила она.

– Если хочешь, – рассмеялась Хетти. – Думаю, они очень удивятся, если ты сделаешь это. Помни главное: не урони его. Вот чайник я отнесу сама. Не хочу, чтобы ты перетруждалась.

Лиззи позволила Хетти идти первой. Она осторожно подняла поднос, распределяя вес. Когда она вынесла его из кухни и понесла наверх, воспоминания налетели на нее, словно летние бабочки. Две пожилые дамы, сидящие ровно в постели, девочка с лицом, похожим на луну или белое тесто, кто-то… кто-то добрый; женщина с полными руками; запах хлеба, выпекающегося в печи.

Хетти оставила дверь комнаты открытой, и Лиззи медленно вошла в библиотеку. Поставила поднос перед Сарой, налила чай в чашки. Руки у нее дрожали. Хетти кивнула ей и вышла из комнаты.

– Какой приятный сюрприз! – сказала Сара, улыбаясь Лиззи. – Иди, посиди с нами.

Лиззи покачала головой. Опустила руки на край стола, чтобы было удобнее стоять. Было кое-что, что она должна была сделать: произнести слова, которые должна была сказать.

– Пожалуйста, расскажите мне. Я хочу знать, что со мной приключилось.

Гораздо позже Лиззи вышла из дома и пошла на пляж. Море возвращалось, она видела катившиеся вдалеке белые барашки пены, слышала далекий рокот волн, заунывные крики чаек.

Теперь она знала, что была ученицей. Что работала на фабрике, которая принадлежала отцу Сары. Знала, что работала собиральщицей: это означало, что она ползала под тяжелой движущейся машиной каждый день, собирая хлопковый пух и пыль. Кроме того, она узнала, что чуть не задохнулась, когда завязки ее передника запутались в машине и начали сдавливать ее все туже и туже. Она знала, что какая-то девочка положила ее на своеобразные носилки на колесиках и привезла в дом рядом с фабрикой и что Хетти вместе с Сарой выхаживали ее и возвратили к жизни. Хетти сказала, что потом та девочка с фабрики приходила в дом и спрашивала о ее состоянии, и тогда-то они и узнали, что ее зовут Лиззи.

Подобрав голыш, она принялась нянчить его в ладони, затем опустилась на корточки и написала им свое имя на влажном песке. ЛИЗЗИ.

– Это я, – сказала она. – Потом начнется прилив и смоет мое имя, и никто не узнает, пока я не напишу его снова. – Девочка знала, что Сара стоит у окна и наблюдает за ней, сторожит ее и любит ее.

Боль внутри была подобна зияющей пропасти, пещере, вымытой в душе у нее огромной волной, раз за разом нараставшей все сильнее и сильнее. Зашвырнув голыш как можно дальше, она повернулась и пошла обратно в дом.

31

После пожара

В доме, где жили ученики, в те дни после пожара дети наблюдали друг за другом без интереса, напуганные увиденным. Каждый день они помогали расчищать беспорядок после пожара, вытаскивая наружу обугленные остатки тюков хлопка и взваливая их на повозки, которые увозили их прочь, вычерпывали воду, вытирали и мыли губками, пока спины не начинали болеть, а одежда не превращалась в мокрые лохмотья. Машины стояли, словно сломанные и почерневшие конечности. Мужчины вытащили их из здания и устроили из них во дворе фабрики нечто вроде поленницы и одновременно кладбища. Некоторые окна на первом этаже были выбиты: стекла следовало убрать, проемы – заколотить. Но обуглившиеся стены выстояли, крыша и верхний этаж уцелели. Приехала полиция, допросила всех учеников, пытаясь выяснить, что они знали, и все говорили правду. Дети были слишком напуганы, чтобы поступить иначе. За всем этим стоял Робин Смолл, а Робин Смолл пропал. Равно как и Сэм.

В конце недели мастер Блэкторн созвал всех на совещание. Собрались вместе и ученики, и работники постарше, и дети из-за холма, из Олдкасла. Все пришли на фабрику, стояли молча, сбившись в кучу, вздрагивая в давящей тишине. Эмили стояла рядом с Мириам, вспоминая тот страшный миг, когда мастер Блэкторн велел Фергюсу отвезти его в дом, где жили ученики, как его катили взад-вперед по проходам, как он стучал кулаком по столам, как сверкали от ярости его глаза. Она вспомнила, как Робин встал и сказал ему о том, что один мальчик пропал, Сэм. Вспомнила, как побежала прочь из дома. Конечно, конечно же, теперь их с Сэмом обвинят во всем. И, кстати, где Сэм? Она видела, каким слабым казался теперь мастер Блэкторн: его квадратное лицо посерело от усталости, волосы поседели и потускнели. Он сидел, скрючившись в инвалидной коляске, словно встревоженный паук. Казалось, душа оставила его, рассеялась вся увлеченность Бликдейлской фабрикой. За неделю он превратился в конченого человека. Но рядом с ним стоял суровый мастер Криспин, держа руку на плече отца.

– Ну вот и все, – прошептала Мириам. – Сейчас нам устроят старый добрый нагоняй.

– Замолчите, все! – рявкнул мастер Криспин. По толпе пробежал испуганный шепоток. – Мой отец хочет кое-что сказать вам по поводу фабрики.

– Верно, – начал мастер Блэкторн. – Я хочу поблагодарить вас за то, что вы спасли нашу фабрику. Без вас мы ни за что не сумели бы сделать это.

Мастер Криспин перевел на него удивленный взгляд. Было очевидно, что он не ожидал услышать подобные слова. Рабочие фабрики одобрительно загудели. Мириам бросила взгляд на Эмили и подняла брови.

– Фабрика была спасена вашими усилиями, – продолжал мастер Блэкторн. – Вы спасли много жизней. За исключением одного случая. Один из надсмотрщиков лишился жизни, когда на него упала горящая балка. Это Натаниэль Крикк. Он умер в больнице.