Книга Аквалон - Илья Новак

– Кахулка отравиться! – стонал туземец. – Пече, жже… помирать бу…

– Ниче, – сказал один из охранников. – Мало яду, быстро пройде. Ниче, не плачь…

Тулага смотрел по сторонам. Световая жидкость текла бесшумно, испуская пузыри сияния; блеклые волны медленно ходили по стенам, по лицам и телам людей, по воздуху… И другие волны текли за границами воронки, в мутно-прозрачной глубине желеобразного вещества: огромные ленивые валы прокатывались мимо того места, где сходились воздушные трубы, ползли световые черви, тонкие и толстые жгуты, нити… Он поднял голову, но не разглядел ничего, кроме блекло-зеленого пространства, состоящего будто из спрессованной воды; посмотрел влево и вправо – и увидел все тот же мягкий мир и его световых обитателей.

– Ныря… – произнес охранник, показывая на круглое отверстие трубы, противоположное тому, через которое беглецы попали сюда.

Молчун кивнул, махнул рукой и полез в трубу. Кахулка привстал, все еще разглядывая свое плечо: пятно на нем поблекло, будто свет постепенно растворялся в теле. Низкий потолок, над которым плыли несколько червей, не позволял выпрямиться во весь рост; пригнувшись, бывший лодочник обошел центральное отверстие и полез вслед за Фавн Сивом. Тулага шагнул за туземцем, на ходу заглянув в колодец, но не увидел ничего, кроме плотной массы падающего куда-то в глубину света. Охранники не обращали на него внимания: сидели, прикрыв глаза, свесив между коленей руки. В правой у каждого была короткая трубка – теперь Гана разобрал, что это часть конечности паунога.

– Чем вы плюете из этого? – спросил он.

Один охранник остался сидеть неподвижно, а второй поднял голову, кинув на Гану равнодушный взгляд, сказал: «Иглучом», и вновь задремал.

– Чем? – переспросил Тулага.

Но больше туземцы на него внимания не обращали, и он полез вслед за спутниками, которые поджидали на другом конце трубы, оказавшейся совсем короткой. Она вывела беглецов в длинную полость, протянувшуюся вдоль отвесной каменной стены. Здесь росло нечто вроде безлистых деревьев, состоящих все из того же мягкого стекла, но принявшего форму кривых стволов с изогнутыми ветвями. Их пронизывали густо-зеленые жгуты, у основания соединенные в толстые стержни, выше расходящиеся по веткам сначала в виде тонких веревочек, а после – нитей. По этим своеобразным венам текли сгустки света, постепенно бледнея и пропадая из виду у кончиков ветвей. Под растениями виднелись световые корни, пропарывающие слои желе; они пульсировали, втягивая в себя мерцание из «почвы».

Среди деревьев лежало несколько тел, над которыми замерли трое туземцев. Как только рабы оказались в поле зрения, синекожие повернули головы, вскинув свои трубки, но тут же узнали Молчуна. Вслед за Фавн Сивом и Кахулкой Гана приблизился к охранникам. Четверо, что лежали на полу между деревьями, мало напоминали людей. Что-то разладилось в самой основе их плоти, словно некая сердцевина, хранящая память о том, как должно выглядеть человеческое тело, была уничтожена… Один из четверки оказался невероятно толст – и полнота его приняла уродливый облик, потому что занимала тело не равномерно, но заставляла его бугриться, будто под кожей в разных местах находились сферы размером с человеческую голову. У второго исчез нос, подбородок же расползся так, что лицо стало похоже на усеченный конус с очень широким основанием. Несоразмерно короткие ручки со сросшимися пальцами напоминали клешни краба. Остальные также несли в себе какие-то уродства, и все были мертвы: на лбу, груди или плечах расплывались обширные световые пятна. Не такие, как у Кахулки, – тогда казалось, что ядовитый свет проник лишь под кожу, у мертвецов же он пробрался куда дальше и лился теперь наружу из глубин плоти, из внутренностей и костей.

– Чем вы убили их? – спросил Тулага, вместе с Молчуном и Кахулкой разглядывая мертвецов. – И кто это?

– Безкуни, – откликнулся бывший лодочник. – Гварилки стрелять в них лучиками.

– Лучиками? Те, кого мы встретили раньше, назвали это иглучами.

Один из охранников оглядел Тулагу и сказал негромко:

– Много спрашивать – быстро умереть.

– Иде, иде, – заторопился Кахулка, когда Молчун скользнул дальше между деревьями.

На полянке посреди рощи сидели изможденный туземец в набедренной повязке и седой белокожий мужчина. На лице его Гана увидел необычную вещь: железное колечко с круглой стекляшкой, прикрывающей правый глаз, на котором оно удерживалось благодаря грязной веревочке, обмотанной вокруг головы.

В большой ржавой миске перед ними лежало несколько кисляков. Когда беглецы вышли на полянку, тощий туземец поднял голову, щурясь в блеклом свете, разглядел гостей и кивнул. Молчун, улыбаясь, взял из миски гриб, улегся на бок и стал есть. Кахулка опустился на корточки, склонил голову, коснувшись ладонью лба. Тулага тоже сел, хотя обошелся без почтительного приветствия.

Туземец что-то просипел, совсем тихо, – казалось, говорить громче он не способен. Кахулка подался к нему, тот повторил свои слова, и бывший лодочник, повернувшись к Гане, сказал:

– Велики вождь Опаки Убийца Боллов хочет, чтоб Платок отвечать: его брат, наместник гварилок Пулех, жив ли?

– Нет, – сказал Тулага, глядя в белесые, будто выцветшие глаза старого туземца.

Опаки несколько мгновений смотрел не моргая, будто не понимал слов, затем дернул головой и засипел – вскоре Кахулка перевел:

– Опаки спрашивать, ты видеть, как Пулеха убить? Кто это сделать, когда, где?

Гана ответил:

– Да, видел сам. Это было во дворце на Атуе. Камека, охранник монарха, пробил голову Пулеха своим топором по приказу Уги-Уги.

Когда он смолк, вождь откинулся назад, прижавшись спиной к прозрачному стволу дерева, прикрыл глаза и больше в разговоре участия не принимал.

Сидящий рядом с ним белый часто посапывал носом, молча разглядывая Гану, и тот наконец сам задал вопрос:

– Давно здесь добывают алмазы?

– Мы не знаем, – неторопливо произнес мужчина тихим голосом. – Те, кто создал прииск, понятия не имели о том, как дух Аквалона влияет на людей. Видимо, когда-то давно община отцеубийц поселилась в этом провале. Люди, которые практическую сторону своей веры превратили в добровольное жертвоприношение всех, кому исполнилось сорок лет… Ты должен понимать: такие люди уже безумны. Здесь же они окончательно свихнулись. Ну а после Уги-Уги каким-то образом нашел это место, провал и поселившихся в нем сближенцев, обнаружил, что в земле здесь много алмазов, ну и решил организовать добычу, подчинив отцеубийц себе.

– Уги-Уги? – переспросил Тулага удивленно.

– Ну конечно! Уги-Уги – хозяин прииска. Он и один торговец с Да Морана.

– А ты кто? – спросил Гана.

Глава 12

Из-за стекляшки правый глаз казался больших размеров, чем был на самом деле, словно выпученным в приступе ярости, одновременно угрожающим и беззащитным. В коричневом зрачке виднелось колечко желтых пятен, но едва заметных, тусклых. Этот человек почти постоянно негромко сопел и часто моргал, а еще у него была привычка между словами складывать губы трубочкой и прищелкивать языком.