Книга Последний герой нашего времени - Владимир Контровский

Он, привыкший всегда сидеть комфортно и при этом – не с презрением, упаси Бог, а всего лишь чуть пренебрежительно смотреть на собеседника (так, чтобы собеседник этого не заметил), сейчас вынужден был держать спину неестественно прямо, не решаясь откинуться на кожаную спинку кресла. Но даже эта поза напряжённого внимания давалась ему с трудом – Саммерсу хотелось встать и слушать, стоя по стойке «смирно»: он очень хорошо знал, что за люди с ним беседуют.

Напротив него за низеньким столиком наподобие тех, что стоят в кафе-барах, сидел одутловатый круглолицый человек неопределённых лет. Этот человек мог бы сыграть роль доброго Санта-Клауса, если бы не выкаченные глаза и клешнеподобные руки, делавшие его похожим на краба-трупоеда. «Краб» говорил негромко, цепко ощупывая Саммерса взглядом стеклянно-водянистых глаз, однако при звуке его голоса по спине Хьюго то и дело пробегал неприятный холодок.

Третий участник беседы – помощник «краба», сидевший рядом со своим боссом, – угловатой хищной статью и резкостью движений напоминал богомола. Саммерс не питал никаких иллюзий относительно профиля этого «специалиста», однако «краб» внушал ему куда больший страх: тот, кто отдаёт приказы, всегда опаснее того, кто их только исполняет.

– Итак, вы сотрудничали с некоей русской фирмой, – подытожил «краб».

– Да, сэр, – с готовностью подтвердил Саммерс. – Она называлась «Грёзы Музы» и находилась в Санкт-Петербурге. Они поставляли нам… э-э-э… литературное сырьё.

– Нас интересует это сырьё, – голос «краба» звучал обманчиво мягко, – вернее, не само сырьё, а способ его добычи. Вы меня понимаете?

– Не совсем…

«Богомол» ухмыльнулся, но промолчал, а не лице «краба» промелькнуло подобие снисходительной улыбки.

– Нам известно, что в технологическом процессе приготовления этого литературного сырья применялся сильный психотроп. Нас интересует это ноу-хау. Кто из ваших бывших русских партнёров располагает исчерпывающей информацией по данному аспекту?

– Господин Алексеев Сергей Леонидович – он создатель препарата. Информация также имеется у Дианы, помощницы и любовницы Алексеева, но не детальная. И есть ещё Вадим Петрович Костомаров, деловой партнёр Алексеева и бывший генеральный директор «Грёз». Степень его осведомлённости мне неизвестна, однако можно предположить, что ему известно многое. К сожалению, после того, как в России заварилась первобытно-феодальная каша, – Саммерс выдавил из себя бледную тень улыбки, – все наши контакты прервались. Там сейчас очень трудно работать…

– Если понадобится, – хитиновым голосом скрежетнул «богомол», – вы отправитесь туда лично и восстановите эти ваши контакты.

– Ну, зачем же так радикально, – тоном доброго дядюшки произнёс «краб», – у нас есть люди, которые смогут найти общий язык даже с русскими аутсайдерами. Хотя, конечно, работать под дипломатическим или под бизнес-прикрытием было комфортнее. Но – времена меняются. От вас, мистер Саммерс, требуется немногое: вы предоставите нам всё, что вы знаете об упомянутых вами людях. Адреса. Телефоны. Словесные портреты. Фото, если они у вас есть. И, – добавил он вкрадчиво, – забудьте о нашем разговоре.

– Конечно, конечно, – торопливо проговорил Хьюго, снова ощутив, как вдоль его хребта скользнула ледяная струйка. – Я понимаю, сэр.

* * *

– Саша, я боюсь! – Юлины глаза были полны слёз. – Почему ты уверен, что это зелье безопасно? Ты проверил его на себе, но ты взрослый, а Дашенька, она ведь такая маленькая! И слабенькая!

– Она вырастёт, и станет большой, – Алхимик погладил по голове прижавшуюся к нему жену. – И сильной, Юленька. Неужели ты думаешь, что я не люблю нашу дочь и не желаю ей счастья? Но когда я думаю о том, в каком мире ей придётся жить… Вспомни Время Тьмы – оно ведь не прошло бесследно. А до него, до этого времени? В мире выросло не одно поколение забывших запах звёзд и обменявших истинные человеческие ценности на раскрашенные суррогаты, продающиеся с большой скидкой. В этом мире трудно не только жить, но и выживать, этот мир болен, и спасти его…

– Да пропади он пропадом, этот мир! – с неожиданной злостью почти выкрикнула Юля. – Какое мне дело до всех до вас, а вам до меня? Почему я должна думать о судьбах мира? Я всего лишь хочу, чтобы наша дочь выросла, встретила свою любовь, и прожила бы жизнь в тепле и уюте, и не надо мне никаких светлых горизонтов и счастья для всех, даром!

Она попыталась высвободиться из объятий мужа, но Свиридов её удержал.

– Юля, – сказал негромко, – земной шар только кажется большим, а на самом деле он маленький, очень маленький. Этот мир болен, опасно болен, и никому не удастся отсидеться в сторонке, в уютной хате с краю, если начнётся агония – ядерная война или экологическая катастрофа, неважно. Выживут или все, или никто, пойми это! Наш мир надо лечить, и если это не сумели сделать мы, то надо дать такую возможность нашим детям, чтобы наши внуки не прокляли тот час, когда родились.

– Сколько тебе лет, Алхимик? – Юля шмыгнула носом. – Неужели ты всё ещё веришь в романтические сказки?

– Верю, – твёрдо ответил Свиридов. – И не только верю, но и знаю, как эти сказки можно сделать былью. И Вадим верит и знает, и его Лидия тоже.

– Лида? Неужели она…

– Да. Они давно уже дают своему Ване препарат. Посмотри на этого мальчишку: он здоров, весел, и в глазах у него светится огонёк – огонёк разума, настоящего разума! И Даша может стать такой же – она будет первой женщиной новой расы, расы настоящих людей. Неужели ты не хочешь для неё такой судьбы? В конце концов, она будет просто незаурядной личностью по сравнению со всеми другими людьми, а это само по себе немало!

– И серая толпа побьёт её камнями или сожжёт на костре…

– Юленька, – Александр Николаевич взял её ладонь и поднёс к своим губам, – ты мне веришь?

– Я люблю тебя, Саша, – прошептала она. – Как же я могу тебе не верить? Только ты не торопи меня, хорошо? Мне надо подумать – это слишком серьёзно…

* * *

– Ни хрена он не знает… – угрюмо пробормотал звероподобный мужик, до глаз заросший густым чёрным волосом, отбрасывая дымящуюся головню. – Может, попробовать с него шкуру содрать, а? Это мы мигом! – Он хохотнул, втайне надеясь получить согласие заказчика, молчаливого мужчины спортивного вида, бесстрастно наблюдавшего за пыткой. Второй аутсайдер, сухощавый и жилистый, тоже посмотрел на молчаливого – мол, как тебе идея?

«Спортсмен» молчал, разглядывая изуродованного человека, привязанного ремнями к трубам. В полутьме подвала, подсвеченной багровыми бликами разведённого на бетонном полу костра, очертания труб скрадывались, и казалось, что жертва висит в воздухе. Одежда пытаемого превратилась в лохмотья, лицо было сплошь залито кровью – никто не узнал бы в этом человеке бывшего врача Творческого Центра, сменившего там Лидию Терешеву.

«Похоже, он действительно ничего не знает, – размышлял молчаливый. – Эти дикари свято веруют в эффективность калёного железа, но если этот парень не сказал ничего даже под „сывороткой правды“, значит… Значит, нет смысла вызывать глиссер и доставлять его на борт субмарины, ждущей в Финском заливе. Да и что может знать врач, всего лишь распределявший препарат и наблюдавший за пациентами? Нам нужна рецептура – нам нужен создатель психотропа. Нет смысла тратить время, силы и деньги на второстепенные объекты».