Книга Последний герой нашего времени - Владимир Контровский

Немного легче – без любимого окружающий мир посерел и скукожился, несмотря на заботу, которой бойцы сто семнадцатой окружили вдову и сына своего командира. Бывали часы, когда Лиде хотелось выть от боли, пронзавшей сердце, – её спасал от глухого отчаяния только маленький сын и мечта, оставленная ей Вадимом. И женщина держалась, и помогала держаться Юле.

Вдова Алхимика переносила свалившуюся на неё беду ещё тяжелее – Лида всерьёз беспокоилась за её жизнь и рассудок. Она не спускала с Юли глаз и даже настояла на том, чтобы та вместе с дочерью переехала жить к ней. Мало-помалу профессионализм психолога и обычная человеческая теплота сделали своё дело – Юля вышла из состояния отрешённости и безразличия ко всему. Но изменилась она сильно – исчезла прежняя девчонка, сумевшая сохранить весёлую безалаберность даже во время первой и самой лютой постобвальной зимы: из-под прежней Юли проступила какая-та другая женщина, спавшая до поры. И даже речь её стала другой: в ней появились архаичные обороты, не свойственные образованному человеку начала двадцать первого века. А на исходе лета она сказала Лидии: «Я хочу, чтобы моя Даша стала такой же, как твой Ваня. Я обещала Саше».

А Ваня менялся – Лида это видела. Внешне мальчик ничем не отличался от обычных детей его возраста, но в глазах его появлялась иногда недетская мудрость. Ваня впитывал любые знания, словно губка, интересовался всем, и при этом поражал мать неожиданными высказываниями. Однажды Лидия рассказала ему миф о Фаэтоне, добавив, что есть гипотеза о существовании в Солнечной системе планеты с таким названием. Ваня помолчал, а потом посмотрел на мать своими серыми, как у отца, глазами и заявил: «Такая планета была. Её уничтожили – так было надо». «Энергоинформационный слой, – подумал Лида. – Ваня имеет доступ к знаниям миллиардов и миллиардов людей, живших до нас. И не-людей – тоже».

Зимой, вскоре после того, как Ваня принял последнюю белую гранулу, Лидия сумела тайком сделать ему генетический анализ и была потрясена его результатами. «Да, он станет новым человеком, – подумала она в смятении, – но останется ли он человеком?». И всё-таки она была уверена в правильности того, что делает, и не собиралась отступать. «Один ребёнок и даже два, – говорила она себе, – этого мало. Детей нового мира должно быть много». Вот тогда-то и появилась у Лидии мысль о монастыре как о наиболее подходящем месте для осуществления задуманного: заветный контейнер с тысячами и тысячами гранул «КК» ждал своего часа.

Монастырей в Ленинградской области и на Северо-Западе России было немало, но далеко не всякий её устраивал. Большинство обителей были разорены, другие не подходили по тем или иным причинам. Наконец, после долгих раздумий Лидия остановила свой выбор на скромном островном монастыре на Ладоге и сообщила об этом Юле. Та согласилась на переезд без колебаний, и в начале лета они отправились в путь. Пётр, ставший командиром дружины после смерти Вадима, довёз их до острова и сказал на прощанье, передавая Лиде коммуникатор: «Если что, сообщите – мы за вас кому угодно голову оторвём».

Монастырь этот избежал разорения – лишь однажды по весне нацелилась на него загнанная банда «шакалов», разыскавших где-то три старых баркаса. К счастью, до острова они не добрались: вовремя появившийся патрульный вертолёт с двух заходов превратил в щепки утлые лодки. Подоспевший военный катер подобрал с воды лишь пару окоченевших трупов – весной вода в озере была ледяной. «Господь не допустил» – говорили монахи. Возможно, так оно и было: аутсайдеры учинили бы на острове резню пострашнее былых шведских набегов – отец Арсений твердокаменно придерживался заповеди «Не убий!», и оружия у монастырской братии не имелось.

Первый месяц они просто жили при монастыре. Работали. Приглядывались. Вникали. Ошибиться было нельзя: второй попытки могло уже не быть. И вот сегодня всё решилось…

С озера пахнуло влажным ветерком. Лида свернула с дорожки и пошла вдоль берега. На душе её было спокойно: ей удалось найти нужные слова. Она не преувеличивала эффект своего красноречия, прекрасно понимая: окажись на месте для отца Арсения кто-то другой, итог беседы в нижнем храме был бы непредсказуемым. Однако настоятелем монастыря был именно этот человек, сумевший её понять, – случайностей не бывает.

Юля не вытерпела: завидев Лидию, порывисто вскочила и бросилась к ней, увязая в неглубоком песке.

– Ну? – выдохнула Свиридова. – Что сказал отец Арсений?

– Что сказал? – Костомарова покосилась на подошедшую следом Ольгу.

– Можешь говорить при ней, – Юля нетерпеливо топнула ногой, – она с нами. Что, что он сказал? Что будет, Лида?

– Он разрешил. И благословил. Всё будет, Юленька.

– Девоньки, – взмолилась казачка, – растолкуйте, о чём речь! Что будет-то?

– Всё будет, Оля. Будущее будет, – ответила Лидия. И улыбнулась светло и тихо.

Над озером ярко светило солнце, дробясь на зеркальной поверхности воды на тысячи и тысячи сверкающих бликов…

Санкт-Петербург, 2006–2009 год