Книга Исповедь мачехи - Екатерина Сиванова

– Ну пап…

– Ты понимаешь, что Маша с Егором младше тебя, но они дали тебе шанс все исправить, они тебе руки свои протянули?..

– Взяли бы и позвонили…

Андрей рассказывал мне это, и я видела, как на моих глазах он стареет. Как в кино, когда быстро показывают событие, которое должно происходить долго, а при помощи кинопленки его ускоряют… Я смотрела на Андрея и думала: «Это какой-то фильм ужасов… Все, что с нами происходит…»

Наступил учебный год. Егор осваивал новый лицей. Мы с Машей летали между ее школой и тренировками, Иван всегда был рядом.

В конце лета я уже с нетерпением ждала начала нашей такой загруженной жизни. Я надеялась, что моя голова будет занята организацией учебного процесса детей, и у меня не останется времени и сил на мысли об Але. Но нет.

Если вдруг мне удавалось ночью поспать, то утром первая моя мысль была об Альке…

Я даже шутила сама с собой: просыпалась, понимала, что первое слово, произнесенное в уме, было «Алька», и мысленно произносила: «Ну, здравствуй, моя Аля, куда уж без тебя…»

Но если бы только я вела эти «беседы» сама с собой. Я постоянно разговаривала по телефону о случившемся то со своей мамой, то со свекровью. Другой темы для разговора у меня не существовало.

Говорят, если боль выговорить, то она отступит. У меня не отступала. Наоборот, во мне все было черное, липкое и вязкое. У меня не хватало сил избавиться от этого. Как бы я ни старалась. Каким бы сильным человеком ни была.

Что я могла сделать со своей памятью? Как могла запретить себе думать о своем ребенке, по которому так тосковала? Осознать эту потерю я не могла. Но и принять не могла.

Вся моя жизнь – это дети. И вдруг, по совершенно непонятным мне причинам, одного ребенка не стало…

Мое естество жило этим ребенком, во мне вырабатывались гормоны любви, предназначенные для этого ребенка, а выхода им не стало…

Молоко приходило, а кормить им было некого…

И вот тогда моя измученная душа предложила подумать об усыновлении… Я даже и не помню, как эта мысль впервые пришла мне в голову. Но обдумывание возможности появления в нашей семье еще одного ребенка захватило меня полностью. Я даже умудрилась поговорить об этом с мужем:

– Если в нас есть любовь, которую мы можем дать маленькому человеку, совсем одинокому на свете, почему мы не можем сделать это? Ведь в наших силах отогреть еще одно сердечко…

– Катюша, я всегда поддержу тебя, ты знаешь. Занимайся, узнавай, – ответил мне муж, – но подумай о том, что одного ребенка ты уже усыновила… Видишь, чем это закончилось? Еще одну такую потерю ты переживешь?

– В одну воронку два раза бомба не падает…

И я стала изучать возможность усыновления. Старалась делать это все как можно спокойнее, не торопясь, руководствуясь только здравым смыслом. Даже дошла до органов опеки… Но и люди, и интернет как сговорились: мне выдавали только негативную информацию.

И про то, что нам с Андреем уже много лет, и про то, что у нас на иждивении трое несовершеннолетних детей, да и квартира маленькая…

Среди огромного числа историй усыновления, найденных мной в Интернете, нередко попадались те, которые заканчивались весьма и весьма печально: приемные дети безобразнейшим образом уходили из принявших их семей. Хорошо, если просто уходили, а не полностью отравляли жизнь тем, кто когда-то этих детей решил отогреть.

Помню свой разговор с нашим участковым врачом-педиатром… Вернее, она когда-то была нашей участковой. Вышла на пенсию и стала хорошим другом семьи. Я рассказала ей о своих мыслях, порывах… В ответ услышала: «Вот дом напротив ваших окон, видите? Там живет усыновленный мальчик… А вот по такому-то адресу – девочка… А вон еще и еще…» Все истории были с печальным, но закономерным концом. Какая бы ни была мать, она всегда оставалась матерью. Гены никуда не денешь… Усыновленные дети перешагивали через приемных родителей и шли к той канаве, в которой лежала их родная мать…

Но я была убеждена, что в моем случае все будет иначе…

Чтобы доказать себе, что я права, я стала читать в интернете статьи психологов, работающих с людьми, которые решились на такой шаг: усыновить ребенка. И узнала, что никогда нельзя совершать такой поступок для того, чтобы даже подспудно ждать благодарности. Как только ты подумаешь, что ребенок вырастет и скажет тебе: «Спасибо», – все, дорога в усыновители тебе закрыта.

А я? Ведь я тоже ждала от Алевтины благодарности…

Когда я много лет назад открыла двери своего дома для этого ребенка, я ведь прежде всего ждала «спасибо»: от мужа, от его родителей, конечно, от самой Али.

А кроме благодарности, я ждала восхищения… Ведь никто даже и представить себе не может такие сказочные отношения между падчерицей и мачехой…

Похоже, все, что я делала для Али, я делала сначала для себя… Потом для мужа…

Голова моя раскалывалась от нахлынувшего осознания своих поступков, от того, что я стала понимать, как многое я делала неправильно.

Но ведь я слушала свое сердце… Я искренне верила, что Аля – часть моей жизни, такая же, как Егор, как Маша, как Иван… Я искренне хотела, чтобы она была счастлива… Правда, счастлива моим понятием счастья…

В те же дни как-то очень четко пришло осознание того, что Алевтина никогда меня не просила устраивать ее жизнь. Все и всегда придумывала, решала и устраивала я с помощью любящего меня всем сердцем мужа.

Я говорила: «Алю надо одеть… Алевтине надо идти учиться на права… Але надо переезжать в Москву… Алевтину надо прописать…»

Аля только безропотно принимала то, что я предлагала.

Что же я за чудовище такое? Выходит, ребенок живет не свою жизнь, а ту, что я ей придумала?..

Я загнала себя еще дальше в угол.

Радовало то, что я понимала: ничто в жизни не происходит просто так… Видимо, надо было глубоко погрузиться в тему усыновления, чтобы признаться себе в таких серьезных вещах.

Но осознание понятого мне не принесло облегчения. Стало еще хуже. Я погружалась в вязкую трясину… И мне совсем, совсем было нечем дышать… Молоточки в голове тонули вместе со мной, и стук их сделался не только глухим, но и постоянным… Боже мой, как я виновата… Как я перед всеми виновата…

Мне очень хотелось вырваться из этого липкого болота. Мне так хотелось прежней чистоты, свободы, полета, любви… И чтобы все мои дети вместе. Мои дети…

Кто дал мне право считать Алю моим ребенком?

Зачем я столько лет была с ней самой собой, искренней и открытой? Чтобы, использовав, она меня все равно выкинула?

Но со мной так поступить невозможно… Я знаю, что поднимусь и пойду дальше. И детей, и мужа своего вытащу из этой боли…

Только Але уже не будет места рядом с нами… У нее другой путь. И выбрала она его сама.