Книга Исповедь мачехи - Екатерина Сиванова

Любое сходство с реальными людьми и событиями – не более, чем случайность

Маша!

Маша ты моя, Маша…

Раз ты держишь в руках эту книгу, значит, моя девочка стала уже совсем взрослой, и пришла твоя пора решать, как жить дальше.

Ну что же… Читай. Не спеши.

И думай. Много думай.

Ты уже знаешь, как это: слышать свое сердце? Послушай его! Оно не обманет.

Эту книгу для тебя придумал твой папа.

Как?

– Скажи! Скажи, что мне делать со всем этим? Я не хочу больше помнить все, что случилось с нами… Но я… Я не могу позволить себе забыть! Вырастет Маша, придет ко мне за советом… Спросит: «Мама! А что бы делала ты на моем месте? Я люблю его, он – меня. Но еще мой мужчина любит своего ребенка, которого ему родила другая женщина…»

Я сидела за столом на кухне в нашем Доме, размазывала слезы по щекам, теребила в руках мокрый насквозь носовой платок и уже почти кричала на твоего отца. Мне так хотелось, чтобы он придумал хоть что-то, что спасет меня от тупой боли, которая сковывала все мои внутренности. Я даже была согласна на то, чтобы у меня вообще ничего не болело… Ни-че-го… Не болело и не чувствовало…

Твой папа не волшебник. Он самый обычный сильный мужчина, переживший и преодолевший многое. Но то, что тогда случилось с нашей семьей, почти сломало его. Этого не видели чужие. И даже свои не все замечали. Но я-то, я-то каждый день смотрела в глубину его глаз и чувствовала, каким холодным и черным становилось то, что есть внутри каждого сильного человека. Увы… Я никак не могла согреть его. Не могла помочь. Впервые в нашей общей жизни мы упали вдвоем.

– А ты напиши… – задумчиво ответил мне твой отец.

– Что?!

– Напиши… Книгу… Обо всем, что случилось… Напиши и забудь. А когда Маша спросит у тебя совета, ты просто отдашь ей книгу. Она прочтет и примет свое решение.

– Но я никогда ничего не писала… А уж книги тем более.

– А ты попробуй, Катюш! Я же не предлагаю тебе писать роман. Просто расскажи Маше все, как было на самом деле, так, как рассказывала бы ей, сидя на нашей кухне… Вот здесь, в Доме…

И я начала наш с тобой разговор. Я говорила, говорила и сама поражалась, насколько точно я помню малейшие детали той нашей жизни. Из мелочей складывается целое. И поэтому я рассказывала тебе все: от самого начала до самого конца. И без утайки. Это важно. Ведь спустя много лет я могу не вспомнить. Просто не захотеть вспоминать… Все, о чем я рассказала здесь, – правда. Моя правда. Поэтому – Исповедь. В буквальном смысле этого слова.

Читай. Не спеши. И думай. Жизнь длинная… Но Боже мой, как она коротка!..

Мама

Мне было семнадцать лет, когда мои родители развелись. Когда папа ушел от мамы и оказалось, что он живет с другой женщиной. Мне было двадцать два года, когда я узнала, что у папы есть дочь, моя младшая сестра.

Я выросла в семье, где родители любили друг друга. Конечно, мама с папой ссорились, но я росла и знала, что любовь – это как у моих родителей, когда всегда вместе, и мама едет везде за папой, когда в отпуск можно без нас, но непременно вдвоем…

Всегда, при всех наших переездах, а их было много, мне на глаза попадался таинственный ящик, в котором лежали письма мамы и папы друг другу с самого начала истории их любви. Я росла и верила, что, когда стану взрослой, мне разрешат почитать эти письма, и именно в них я найду ответ на вопросы: как быть такой же любимой и как научиться любить?

Я выросла. Письма из ящика мама разорвала. Знаю, что оставила лишь те, где были описаны какие-то истории, связанные со мной и братом. Я их так и не прочитала. Великим даром любить родители наградили меня при рождении. Мне не понадобилось читать их письма…

Расставание родителей, окончательный уход от нас отца… Эта боль осталась со мной навсегда. Но боль детская и абсолютно эгоистичная. Теперь я знаю, что люди никогда не должны мучить друг друга, даже если когда-то сильно любили. Всякая история имеет свой конец. И он не всегда счастливый.

Когда мы остались одни, без папы, стало тяжело. Конечно, мы с братом были совсем взрослые, но это не избавило нас от переживаний. Рухнул мир. И понять причины этого я в семнадцать лет оказалась не в состоянии.

Отец был нужен мне всегда. В любом своем проявлении. До сих пор, будучи уже совершенно взрослой, мамой троих детей, встречаясь с папой, я стараюсь стоять только рядом с ним, сидеть только рядом с ним. Все время принюхиваюсь и пытаюсь уловить тот его запах из детства…

Не могу сказать, что, когда жили вместе, мы с папой много разговаривали. Но отец был огромной частью моего мира. Папа не просто ушел. Он перестал с нами общаться.

Я металась по городу, объезжая всех знакомых, сидела на лестнице в подъезде у сестры отца, потому что она никак не хотела открыть дверь на мой звонок, а когда все-таки ей пришлось со мной поговорить, то попросила: «Оставьте папу в покое, он и так с вами натерпелся…»

Я никак не могла узнать, где именно он живет. Бог свидетель, мне и тогда не надо было от отца ничего, кроме возможности слышать его голос и хотя бы изредка видеть его.

Хорошо помню, как мне удалось выяснить, в каком районе города и в каком доме отец снял квартиру. Я много часов провела во дворе, прежде чем вычислила подъезд, ну а квартиру нашла путем поквартирного обхода…

Помню выражение лица папы, когда он увидел меня за дверью, метнувшуюся тень в коридоре у него за спиной… Он сухо сказал мне: «Подожди» – и вынес неспелую грушу…

Помню, я спускалась по лестнице, сжимая в руках этот фрукт, и плакала… Но самым главным было то, что я его нашла!..

С тех пор мы никогда не теряли друг друга из виду. Хотя говорить о прежнем общении не приходилось.

Я не могла и не хотела лезть к отцу с разговорами и выяснением причин такого его поведения с нами – детьми. Из каких-то отдельных фраз сформулировала его принцип: «Уходя, уходи», но это никак не укладывалось в моей голове. Никак…

Потом стало ясно, что жена отца категорически против его общения с нами. Я понимала: она видит в нас не детей, а угрозу своему женскому счастью. Делить отца с нами не входило в ее планы. Догадываюсь, что довольно часто папа не ставил ее в известность о наших встречах. Хотя иногда передавал мне от своей супруги гостинцы. Правда, при этом говорил: «Ты сама это лучше не ешь, отдай собаке… Это из пайка. Просроченное…»

Совру, если скажу, что мне не было обидно. Было. Очень.

Но мой папа – это рыцарь, принц, самый лучший на свете!.. Он просто запутался, его околдовали… Я никак не могла поверить, что он не любит меня. Знала: любит. Просто настали такие времена…