Книга Знак неравенства - Наталия Терентьева

— Качай-качай, — кивнула та. — Хотя бы побудь в роли… гм… дедушки.

— Может, соску ей дать?

— Лучше покормить. На кухне должна быть бутылочка со смесью.

Денис прошел вместе с малышкой на кухню, нашел бутылочку, дал девочке, она действительно затихла. Денис опять вернулся к жене, встал, чуть покачивая девочку, у полукруглого панорамного окна, из которого была видна Москва — и университет на Воробьевых горах, и Останкино, и высотка на площади Восстания, и новые разномастные колоссы, быстро и резко поменявшие привычный облик Москвы. Привычный для тех, кто рос здесь или приехал в Москву в советское время, когда районы за Садовым кольцом застраивали по линеечке, ровненько, внося несвойственный дух геометрической правильности в веками сложившийся московский архитектурный стиль застройки — как удобно, так и построили. Не по прямой, а по удобству, думал Денис. Очень похоже на решения некоторых особо волевых мужчин. Он вздохнул.

— Ты о чем? — Оксана посмотрела на него.

— Думаю, почему в Москве, в старом центре, нет ни одной прямой улицы или квадратной площади.

— Удивительное все-таки существо — мужчина… Вам хоть кол на голове теши, вы будете о чем угодно думать и размышлять, только не о том, что у вас рядом. Не о близком…

— Так ведь всего-навсего — носители недостающего гена, ошибка создателя. Ты сама так говоришь. Что нам остается, при таком диагнозе?

— Ну, вообще-то правильно. Делать больше нечего, кроме как в мячик играть, драться друг с другом и болтать… Так что ты хотел сказать? Насчет прямых углов…

— То, что Москва другой становится. Не замечала? И главное, получается, как будто в духе исторических традиций. Ничего против и не скажешь. Где можно легко сковырнуть трухлявую пятиэтажку, по краю улицы например, там и вырастет башня, издалека похожая на средневековый замок.

— И ладно… Красиво…

— Ну да… Свет собой закроет для остальных домишек да заодно и их самих, неказистых и убогих, подальше от глаз градоначальников и туристов, да? Или вот видишь, к примеру, этот кирпичный дом с круглыми башенками и балкончиками? Почему вдруг наискосок от него, в пятидесяти метрах, построили вон того жутко-голубого урода, который торчит из земли как штырь? Тридцать два этажа да на подпорках… Представляешь, какая там наверху вибрация? Да и здесь, у Маргоши, очень высоко все-таки.

— Здесь прекрасно, — твердо ответила Оксана.

— Не знаю… Человек должен видеть снег на земле, лужи, траву, листья… — покачал головой Денис.

— Жучков-паучков? — насмешливо улыбнулась она.

Денис кивнул:

— Именно. И слышать, как поют птицы.

Оксана дружелюбно заметила:

— Хорошо, следующую квартиру купишь ей ты. Ты же вроде прилично теперь зарабатываешь на своих сушеных козявках и корешках. Кто только их ест…

— Из них делают сырье для лекарств и кремов, — негромко ответил Денис, любуясь маленькой девочкой, сосредоточенно сосущей молоко из бутылки.

— Ах вот как!

Они посмотрели друг на друга, на сей раз Денис отвернулся первым. Он медленными шагами прохаживался около широкого эркера. Через небольшую паузу все-таки безнадежно спросил:

— Она тебе так ничего и не сказала?

Оксана взглянула на него:

— Сказала. А тебе?

— Нет… — До него не сразу дошел смысл Оксаниных слов. — Сказала?! Тебе?!. И что?

— Что — «что»?

— Так кто он? — по возможности миролюбиво, иначе с Оксаной ничего не выйдет, уж он это хорошо знал, но настойчиво спросил Денис.

— Лучше тебе не знать. Ты же пойдешь разбираться…

— Я плохо Маргоше не сделаю, Оксана.

После короткого раздумья Оксана ответила:

— Лёлик.

— Кто-о?

— Тише, испугаешь ребенка. Лёлик, идиот этот, телохранитель. Ему доверили девочку хранить, а он, сволочь, душу ей разорвал.

Денис несколько секунд переваривал только что услышанные слова, а потом сказал:

— Оксан, возьми хотя бы на время их к себе.

— Ты о чем?

— На черта ей эта квартира? Лёлика ждать? Ей с тобой лучше будет.

— Нет. Не лучше. Взрослые дети не должны жить с родителями. Это мешает им налаживать, так или иначе, свою жизнь.

— Им или родителям? А боги что говорят по этому поводу?

Океана посмотрела на него с жалостью.

— Боги молчат? — продолжал Денис, уже не в силах остановиться. — Помнишь, кстати, как однажды Маргоша маленькая сказала: «Бог такой большой, что он ко всем может прийти»? Мне иногда тоже стало казаться: он, наверно, везде, во всем — в тебе, во мне…

— Удивил. — Оксана потянулась, и Денис вдруг заметил, как она похудела за последнее время. — Так ты не пойдешь Лелика убивать?

— Ох… — Он попытался положить притихшую девочку на широкое кресло, но та сразу же открыла светлые прозрачные глаза и горестно собрала ротик, собираясь заплакать. — Не хочешь одна лежать? Ну, пожалуйста, я только рад… — Денис опять взял внучку на руки и взглянул в профиль на жену. Правда, похудела… И даже висящий подбородок куда-то исчез… Неужели сделала подтяжку? А впрочем, какая теперь разница… Молодец, жена…

Оксана почувствовала его взгляд, повернулась:

— Что?

— Да так… — Денис отвел глаза. — Хотел сказать… Как же она на нас совсем не похожа… малышка… А что ему надо-то еще, Лёлику этому? Почему он жениться не хочет?

— А кому он здесь нужен — жениться?

— Подожди-подожди… Так это ты его не пускаешь, что ли?

— Перестань! Он уже пристроился к дочке Рафика — знаешь, у которого казино и всякая там… — Оксана поморщилась, — гадость — бордели, секс-шопы… Я по сравнению с Рафиком — нищета. В общем — его надо забыть, этого придурка. Хорошо, что он нигде не вписан, в документах, козел!..

В дверях появилась и тихо встала Маргоша. Денис заметил, как осунулось, но похорошело ее резко повзрослевшее лицо. Огромные темные глаза с пушистыми ресницами, красиво очерченные губы, небольшой носик… Надо же, кто мог подумать, что неуклюжая Маргошка станет такой красавицей.

— Ты о ком? — настороженно спросила она мать. Денис быстро подошел к ней, приобнял свободной рукой. Маргоша тут же взяла у него из рук дочку.

— Не обо мне. Малыш, я знаешь о чем мечтаю… Как Оксаночка еще чуть-чуть подрастет, и мы с вами, с тобой и с ней, поедем на какой-нибудь далекий прекрасный остров, на целый месяц… — Он поцеловал ее в мягкие волосы. — И будем там сидеть на берегу, и пить молоко из кокосов, и у Оксаночки потемнеют чуть-чуть глазки, и она станет похожей на твою маму… И мама, — он посмотрел на Оксану, — к нам тоже приедет… на субботу-воскресенье. Да, мама?