Книга Тайник теней - Мария Грипе

Думаю, именно поэтому мне так хорошо с детьми.

Дети – всегда самое важное в жизни. Даже такая эгоистичная натура, как я, должна понять и признать это.

Пока Оке и Тира были рядом со мной, все шло так, как надо. Мама вскоре опять стала Идой, и мы втроем – мама, я и Розильда – играли и шутили с детьми. В тот вечер Оке никак не хотел идти спать.

Но когда же он наконец уснул, между нами вдруг воцарилась странная тишина. Каждый спрятался под своим стеклянным колпаком, выбраться из-под которого становилось все труднее. Мы ходили рядом друг с другом словно чужие, убирали со стола, собирали сладости и все еще пытались говорить и шутить. Но сквозь смех и остроты прорастала гулкая тишина. Конечно, мы страдали от этого. Меня охватила паника. А Розильда была само спокойствие.

Мама, которая все время, пока мы играли с детьми, была Идой, разумеется, потихоньку превратилась в Лидию. Медленно и неизбежно.

А Розильда становилась все более грустной и молчаливой.

Я стала рассказывать о театре, о толкованиях разных ролей, немного хвастаясь своими успехами, – словом, пела соловьем, пока вдруг не заметила, как гулко отдаются в тишине мои слова. Тогда я тоже смолкла. Я поняла, что болтаю о самом дорогом, о моей профессии, и все лишь затем, чтобы заполнить эту тишину.

Лидия все это время слушала меня рассеянно, с отчужденным взглядом. Ни разу его на меня не подняв.

Наконец она пожелала спокойной ночи и удалилась.

Мы с Розильдой остались одни. Вначале мне стало легче. Наконец-то мы сможем поговорить! Но потом…

Ничего не получилось. Мы сидели, переговаривались отрывочными фразами, со смущенным и тревожным видом улыбаясь друг другу.

Но в каком бы отчаянном положении я ни очутилась, не могу удержаться от того, чтобы не изучать людей, это происходит более или менее бессознательно. Я вдруг поймала себя на том, что наблюдаю и запоминаю.

Розильда стала делать какие-то странные знаки руками. Поначалу я не поняла, что это означает, но потом вдруг вспомнила, что точно так же она делала и раньше. В Замке Роз. Розильда просто-напросто ищет свой переговорный блокнот. Раньше я не видела, чтобы она так делала. Это должно означать, что она чувствует себя со мной настолько неуверенно, что вернулась к старому и позабыла, что она уже не немая – или еще хуже, на самом деле снова почувствовала себя немой.

Наконец Розильда встала и на минуту вышла из комнаты.

Вернувшись, она принесла записную книжку. Она вынула карандаш и написала на первой странице:

Месье, до сих пор я ни разу не жалела о том, что я немая. Но сейчас я жалею даже о том, что не могу петь.

И протянула мне блокнот с озорной улыбкой.

Я прочла эти строчки со смешанным чувством.

Я узнала их – это было первое, что Розильда написала мне в замке, когда мы только что познакомились друг с другом и остались на мгновение наедине. Тогда я была Карлом Якобссоном и помню, что в ответ я взяла руку Розильды и галантно поцеловала ее. Сейчас я не могла этого сделать.

Розильда заметила мое замешательство и рассмеялась.

– Разве ты не помнишь, как ты ответила?

– Я поцеловала тебе руку. Разве не так?

– Так, но ты еще кое-что добавила.

– Нет, я этого не помню.

– Ты сказала, что, возможно, это даже хорошо, что я не могу говорить, потому что, если бы мой голос был бы таким же чарующим, как я сама и моя улыбка, то ты бы этого не вынесла. Вспоминаешь?

– Ох, нет… Неужели я так сказала?

– Да-да… Тебе хорошо удавалось плести комплименты. Меня это тут же сразило, и я стала называть тебя Карлос.

Розильда восхищенно расхохоталась, раскланялась и изобразила, как я выглядела, когда была неотразимым доном Карлосом.

– Хватит, Розильда! Мне очень стыдно.

– Почему? Ведь нам было так весело…

– Неужели у тебя не возникло никакого подозрения насчет меня?

– Ни разу. Ты была очень убедительна. Одно время я была даже влюблена в тебя…

– Но ведь это скоро прошло… или нет?

– Прошло, хотя для этого, так или иначе, потребовалось несколько недель. Я ведь, как ты знаешь, очень непостоянна. Но я, безусловно, восхищалась тобой. И до сих пор восхищаюсь.

– Почему?

– Ты прекрасно знаешь почему. Не притворяйся. Эта покорность тебе не к лицу. Она наигранна. Что мне в тебе нравилось, так это то, что ты никогда не строила из себя скромницу. Ты знаешь себе цену. Это меня восхищает. Как и твое умение действовать.

– Действовать?.. О чем ты?

– Ты всегда знаешь, чего хочешь. При любых обстоятельствах. И затем воплощаешь то, что задумала. Никто в целом мире не может помешать тебе. Я совершенно уверена: ты станешь прекрасной актрисой, одной из самых лучших.

Розильда серьезно посмотрела на меня. Она не льстила, а говорила, что думает.

Я и сама почему-то убеждена, что далеко пойду в этой жизни. А почему бы нет? Иначе я бы выбрала другую профессию. Я так и сказала Розильде и затем добавила:

– Но мне надо быть полностью уверенной в своих силах. А не чувствовать себя перед кем-то в долгу.

– Для тебя это настолько важно?

– Да. Необычайно важно.

Розильда с удивлением взглянула на меня.

– У тебя такой строгий голос…

– Разве? Я не заметила.

С минуту мы посидели молча, Розильда рисовала в блокноте узоры и фигурки. Я лишь наблюдала за ней – она была такой красивой, когда задумалась. Потом она снова подняла на меня глаза и улыбнулась:

– А как же все-таки быть с покорностью?

– Ну и вопросик!

– И что она имела в виду, когда сказала, что у меня строгий голос?

Я раз и навсегда запретила себе зависеть от кого-либо, даже от своих учителей – какими бы хорошими они ни были. Главному я все равно должна научиться сама. Просто потому, что никто не думает так, как я, ведь у меня совсем иная отправная точка. Возможно, это касается вообще всех людей. Ведь все мы разные.

Многие считают, что мне не хватает покорности, и это отчасти правда. Ведь во мне нет естественных задатков к ней. Да и кому, кстати, было научить меня покорности?

Это качество редко возникает само по себе. Для него должна быть по меньшей степени какая-то питательная почва.

Розильда буравила меня взглядом, удивленно улыбаясь, – я попыталась ей объяснить:

– Да, в том, что ты говоришь, есть правда. Я не хочу сидеть тише воды, ниже травы и, как я уже говорила, не хочу зависеть от кого бы то ни было на этом свете.