Книга Черный лед - Энн Стюарт

Ее связанные руки сомкнулись вокруг тонкого металлического цилиндрика, и в первое мгновение она не могла сообразить, что это такое. Откуда-то изнутри к горлу поднимался истерический смешок. Он что, был настолько безумным и настолько французом, чтобы оставить ей губную помаду? И тут до нее дошло.

Яркий свет озарил крохотное пространство, тонкий луч карманного фонарика. Она почувствовала, как понемногу разжимаются тиски охватившей ее паники, и, откинувшись, прижалась к твердой стене, пытаясь контролировать дыхание. Еще через мгновение она осознала, что клейкую ленту, закрывавшую ее рот, можно содрать, и сделала это, даже не застонав от боли, когда отрывала ее от кожи. Он должен был знать, что она сообразит рано или поздно. Но к этому времени она уже достаточно успокоилась, чтобы понимать, что малейший изданный ею звук может лишь подвергнуть опасности их обоих.

Она подергала было веревку, стягивающую запястья, но такого послабления он ей не сделал. Веревка была завязана крепко, равно как и на лодыжках. Она была в ловушке, но не во тьме. Все можно перетерпеть, пока есть хотя бы тоненький луч света. И если по прошествии времени он за ней не вернется, тогда рано или поздно вернутся родители, и она сможет закричать, и кто-нибудь придет и освободит ее.

Ход рассуждений казался ей ненормальным, но Бастьен готовился к любому развитию событий. И теперь все, что от нее требовалось, — сохранять спокойствие и ждать. Ждать, когда он вернется за ней.

Потому что он должен вернуться, хотя бы разверзся ад, — так ведь они договорились между собой? Она должна верить в это, иначе даже спасительный луч крохотного фонарика не удержит ее от крика.

Должно быть, сейчас уже больше четырех. Она понятия не имела, сколько времени они провели в постели — время тогда утратило свое значение. Он говорил ей, что покроет поцелуями каждый миллиметр ее тела. Он так и сделал. Он занимался с ней любовью с такой изощренной нежностью, с такой повелительной мощью, с таким сводящим с ума неистовством, что даже теперь еще она чувствовала потрясение, смятение… Возбуждение.

Свет был ровным и ярким, но батарейка рано или поздно разрядится. Она не знала, способен ли слабый луч фонаря выбиться из подвала через какую-нибудь щелочку, и не хотела рисковать. Потому что, если они ее найдут, они получат оружие, которое смогут использовать против Бастьена, а она не могла этого позволить.

Хлоя покатала крохотный цилиндрик в ладони, потом решительно нажала кнопку на его конце. Густая, удушающая тьма сомкнулась вокруг нее, точно плотное одеяло, и она сделала глубокий судорожный вдох. И закрыла глаза, отказываясь поддаваться тьме. Она сидела скорчившись, в молчании, в одиночестве, и ждала.

Здесь можно было даже заснуть, хотя сама мысль об этом казалась невероятной. Внезапно Хлоя вздрогнула, безошибочно различив шаги, спускающиеся по старой лестнице. Ее охватил прилив сумасшедшей надежды.

Она начала было звать его по имени, но тут же прикусила губу, стараясь, чтоб даже дыхания ее не было слышно. Это был не Бастьен. Кто бы ни обшаривал темный подвал, он двигался очень тихо — она едва различала легкий шелест шагов.

Будь это Бастьен, она бы вообще ничего не услышала.

То ли ее глаза привыкли к темноте, то ли в крохотном чуланчике чуть посветлело. Она увидела перед собой свои ладони, связанные запястья и обрывок клейкой ленты, но фонарик куда-то делся. Она сделала движение, едва заметное, совсем чуть-чуть пошевелилась, стараясь не производить никакого шума, но тут что-то прокатилось по ее животу и спустя мгновение звякнуло, ударившись о бетон, громко, точно удар судьбы.

Она перестала дышать, молясь. Господи, пожалуйста, пусть они не услышат! Пусть это будет Бастьен, пусть это будет кто угодно, только бы не эта безумная женщина, которая хочет ее убить по причинам столь безрассудным, что она ни за что не поверила, если бы запах крови из отеля «Дени» не наполнял ее ноздри еще и сейчас, столько месяцев спустя.

Без всякого предупреждения дверь в крохотный чулан распахнулась, и кто-то встал в проеме, силуэтом выделяясь в тусклом свете, сеющемся из двери, ведущей в подвал. Силуэт был совершенно незнакомый — высокий, болезненно худой и лысый человек. Она не двинулась. Возможно, Бастьен призвал его на помощь.

— Так вот ты где, дорогуша! — Голос Моники, исходящий от фигуры, похожей на мертвеца, переполняла зловещая радость. — Я знала, что рано или поздно тебя найду. Выходи, поиграем. — Она протянула тощую, но чудовищно сильную руку к связанным запястьям Хлои, ухватила и выволокла ее в подвал, бросив себе под ноги.

Затем она опустилась с ней рядом на колени, и Хлоя разглядела больше подробностей. Она была не лысой — волосы были сбриты. И Бастьен не ошибался — ей действительно выстрелили в лицо, отстрелив левую сторону челюсти. Прошло четыре месяца, а процесс заживления едва начался. Но тут не помогли бы и четыре года.

— Красота, верно? — проворковала Моника.

— Это не я сделала, — дрожащим голосом выговорила Хлоя.

— Уж конечно не ты. Я вообще сомневаюсь, что ты способна спустить курок, никуда не годная маленькая дуреха. Понятия не имею, кто это сделал — то ли люди грека, то ли люди Бастьена, то ли мои собственные. Это не имеет значения. Я просто обрубаю лишние концы. Ты последняя. Больше никого не осталось.

Ледяной тошнотворный ужас подкатился к горлу Хлои.

— Ты о чем говоришь?!

— А как ты думаешь о чем? Бастьен мертв.

Глава 25

— Нет! — закричала Хлоя, ненавидя себя за то, что в ее крике прорвался страх.

— А вот и да. Ты что, считала его супергероем? В нем течет такая же красная кровь, как и в иных прочих. Я, конечно, соглашусь, что убить его труднее, чем большинство других людей, но, в конце концов, и он смертен. Был.

— Я тебе не верю.

— Разумеется, веришь. Это слышно по твоему голосу. Я думаю, ты всегда знала, что надежды нет. Собственно, я вообще не рассчитывала его здесь встретить. Почему он не пытался бежать вместе с тобой? Далеко бы он не убежал, но, по крайней мере, это было бы лучше, чем ожидать здесь, точно загнанная дичь. Впрочем, может, он предпочел умереть, чем допустить, чтобы никчемная тварь вроде тебя висела у него на шее весь остаток жизни.

Из самой глубины души Хлоя вытащила последнее средство.

— Он не пришел бы меня спасать, если бы не хотел меня.

Моника пожала плечами:

— У нашего общего друга тяга к смерти — мне-то об этом кое-что известно. Я просто служу инструментом, чтобы принести ему избавление.

Она не сказала, что уже принесла ему избавление. А должна была сказать, если бы действительно его убила.

Но для этой женщины английский язык не был родным, и Хлоя не могла питать надежду, полагаясь на грамматические нюансы речи сумасшедшей.

— Но если ты уже сделала что хотела, почему все еще здесь? Бастьен мертв — чего еще ты хочешь?