Книга Вэйкенхерст - Мишель Пэйвер

простите меня, пожалуйста.

— Ничего страшного, — напряженно ответила Мод.

Они сидели в креслах у камина в библиотеке. Робин тщательно продумала, что надеть, знаменитые белые виниловые сапоги сменила на скромные коричневые, а мини-юбку на миди. На Мод были те же бесформенные брюки и джемпер с жакетом, что и раньше.

Сегодня Робин увиделась с ней всего во второй раз. Первый раз, в ноябре, Мод держалась холодно и настороженно. Четыре месяца спустя все было даже хуже: в ней сочетались резкость, подозрительность, высокомерие и испуг. Руки она сложила на коленях, сжав кулаки, и старалась не смотреть на Робин. Взгляд ее глубоко посаженных глаз перебегал с предмета на предмет, ни на чем надолго не останавливаясь.

На каминной полке тикали часы. Молчание явно затянулось.

Робин откашлялась:

— Может быть, вы сможете это не печатать и при этом получить достаточно денег, чтобы починить крышу. Вы можете продать Вэйкс-Энд Национальному фонду. Конечно, с условием, что вы будете иметь право прожить здесь всю оставшуюся жизнь. Так ваш дом и болото навсегда будут в безопасности.

Мод моргнула от удивления:

— Что такое Национальный фонд?

— Ну… это такая некоммерческая организация, которая заботится о местах, имеющих ценность для всей страны. Усадьбах, заповедниках и тому подобных вещах.

Мод ухватила кочергу и принялась ворошить угли:

— Боже мой… Неужели они… неужели эта организация так много заплатит?

— За дом Эдмунда Стерна и один из последних участков неосушенных болот? Думаю, еще как заплатят.

— Боже мой… И мне не придется никому продавать свою «историю»?

— Ну да. Вы сможете сделать с рукописью что захотите. Послать Голливуд подальше.

Мод засмеялась резким невеселым смехом:

— Моя невестка будет в бешенстве, это отдельный аргумент «за».

Робин со вздохом кивнула:

— Я, разумеется, предпочла бы, чтобы вы ее опубликовали. И была бы рада поработать с вами, мисс Стерн. В смысле, над редактурой и тому подобным.

— Разумеется, — сухо отозвалась Мод. — Тогда почему вы предложили этот… Национальный фонд? Уж конечно, выход, позволяющий мне не публиковать рукопись, противоречит вашим интересам как историка искусства.

— Это точно, — согласилась Робин. — Просто, ну… я же вижу, насколько вас расстраивает мысль о публикации.

Мод эти слова явно удивили.

— Так как вы хотите поступить? — сказала Робин.

— Я не знаю! — резко ответила Мод.

Тяжелой поступью вошла кухарка. Они подождали, пока она соберет чайную посуду. Глядя, как она уходит, Робин попыталась разглядеть в этой туше красотку Айви, но у нее ничего не вышло.

Когда служанка наконец ушла, молчание продолжилось. Робин гадала, как ей убедить Мод ответить на ее вопросы, выяснить, что именно она не включила в текст, а еще уговорить этот самый текст издать.

— В конце истории, — осторожно начала она, — вы упоминаете «искупление вины». Но я не понимаю, почему вы вините себя. Ведь все это в основном произошло по чистой случайности.

— Ну да, конечно, случайности, — кисло заметила Мод. — Если б той ночью в 1911 году не было дождя, отец не заметил бы глаз в траве и «Возмездие» давно бы сожгли. Как ни странно, за последние пятьдесят четыре года мне это приходило в голову.

Робин почувствовала, что краснеет.

— А если бы продавец у Хиббла не сделал бы ошибку, если б не вложил «Житие святого Гутлафа» в тот пакет с книгами, вашему отцу не пришла бы в голову мысль, что в эпоху Пайетт здесь провели церемонию экзорцизма.

Мод повернула голову и уставилась куда-то за окно.

— Можно и еще дальше забраться. Если бы бабушка не подарила отцу в детстве сборник греческих мифов, он не захотел бы играть с Лили в Персея и Андромеду. Я все это знаю, доктор Хантер. И все равно в случившемся виновата я.

— Почему?

— Потому что я этого не предотвратила.

— И только поэтому?

Мод не отрывала взгляда от окна.

— Доктор Хантер, у вас не зря фамилия, означающая «охотник». Я себя чувствую как загнанный зверь.

— Извините, — Робин разглядывала профиль Мод. Резкое и угловатое лицо, но с годами в нем стали видны сила и жизнестойкость. — Я еще кое-чего не могу понять, — рискнула добавить она. — Вы не показали дневники полиции. Но зачем тогда вы вообще их сохранили?

— Из-за Лили, — с легким раздражением сказала Мод. — И Джубала. Разве вы не поняли, что без дневников нет вообще никакого доказательства того, что с ними на самом деле случилось? — Она поерзала в кресле. — Лили умерла ужасной одинокой смертью. Она не заслуживает того, чтобы ее забыли.

— Это она в центре картин?

— Ей было десять, а он нарисовал ее взрослой женщиной. Это непростительно.

— Как думаете, почему он так поступил?

— Думаю, так легче было во всем обвинить ее. Где-то в записях в конторской книге он говорит, что это она во всем виновата. Вот так он и вел себя всю жизнь: виновата Лили, виноват демон… Кто угодно, только не он сам.

— Может, он не мог перенести правды.

Мод сжала руки на коленях:

— Это он сам был демоном в углу картины. Он бросил Лили тонуть. Вот что он так и не смог признать.

— И стал рисовать демонов.

— «…Легион имя мне, потому что нас много», — процитировала Мод.

Робин задумалась.

— В его медицинских записях говорилось: «Он ужасно боится крошечных существ, рисовать которых его тянет, но при этом, похоже, не может перестать». — Она помолчала. — И он рисовал их двадцать шесть лет.

Они снова замолчали. Робин гадала, не о картинах ли сейчас думает Мод. О том водовороте демонов, в сердце которого крошечная женщина — взрослая Лили в длинном черном платье, с распущенными светлыми волосами.

— Кстати, — сказала вдруг Мод, встала и принесла конверт с письменного стола. — Я совсем забыла. Это письмо от врача в Бродмуре. Он написал мне после смерти отца, но впервые я прочитала письмо внимательно только сегодня утром. Я подумала, вам может быть интересно то, что он говорит в конце.

Надев очки, она прочла вслух, четко выговаривая каждое слово:

— Однажды я услышал, как он — это он про отца — бормочет себе под нос, пока рисует. Нужно рисовать их быстро-быстро, повторял он. Быстро, пока не сбежали. Рисуй их густо-густо, чтобы не выбрались.

Сняв очки, Мод сжала пальцами переносицу:

— В истории болезни доктору это не пришло в голову упомянуть, поэтому кошмарный мистер Риппон не наткнулся на эту информацию.

— Так вот почему на полотнах вашего отца было полно чертей, — взволнованно сказала Робин. — Они его окружали. Он все время их видел.

— Да, — сказала Мод. — Он пытался их поймать. Можно сказать, он создавал собственное «Возмездие».

* * *