Книга Избранные речи - Демосфен

(44) И вот я слушал тогда, как он сулил вам такие большие и хорошие обещания, и я знал отлично, что он лжет… а откуда я знал, я вам объясню: прежде всего – из того, что, когда Филипп должен был приносить присягу на соблюдение мира, фокидяне были представлены этими людьми как не подходящие под условия мирного договора28, о чем тогда, естественно, следовало бы молчать и вовсе не поднимать вопроса29, раз дело шло об их спасении; затем, я заключаю еще и из того, что об этом заговорили не послы Филиппа и не письмом Филиппа, а именно он. (45) Так вот, представляя себе эти соображения, я поднялся и, выступив, пытался возражать, но, так как вы не хотели слушать, я должен был замолчать, засвидетельствовав только одно (вспомните-ка об этом, ради Зевса и других богов!), что этих вещей я совершенно не знаю и что не принимал в них участия, и еще прибавил даже, что и не рассчитываю на их выполнение30. Когда вы выразили неудовольствие при словах, что «я даже и не рассчитываю на их выполнение», я ответил: «Пусть, граждане афинские, если какое-нибудь из этих обещаний сбудется, вы наградите похвалами, почестями и венками этих людей, а меня оставите без них; но зато, если случится что-нибудь противоположное, пусть на них и падет ваш гнев; я же остаюсь в стороне». (46) Тут этот вот Эсхин перебил меня и сказал: «Нет, нет, не зарекайся сейчас, но зато и тогда не вздумай приписывать успеха себе». – «Да, конечно, клянусь Зевсом, – отвечал тут я, – иначе это будет уж моя вина». Тогда поднялся Филократ и сказал с большой наглостью: «Нет ничего удивительного, граждане афинские, в том, что мы с Демосфеном не сходимся во взглядах: ведь он пьет воду, а я вино». И вы тогда смеялись.

(47) Рассмотрите же ту псефисму, которую после этого написал и представил31 Филократ. Если прослушать ее, все в ней как будто вполне хорошо. Но стоит только представить себе обстоятельства, при которых она была написана, а также и обещания, которые давал тогда этот человек, как станет вполне ясно, что действовать так, как они, значило бы не что иное, как предать фокидян Филиппу и фиванцам – недоставало только связать им руки за спиной. Читай эту псефисму.

(Псефисма)

(48) Вы видите, граждане афинские, каких похвал и каких благородных слов полна эта псефисма: тут и предложение, «чтобы был мир, одинаково как с Филиппом, так и с его потомками, а равным образом и союз», тут и предложение «воздать хвалу Филиппу за то, что он обещает удовлетворить справедливые требования». В действительности же Филипп не только ничего не обещал, но даже говорит, что не знает, чем бы мог вам угодить. (49) А говорил и давал обещания от его имени вот этот человек. Филократ же, воспользовавшись тем, что вы склонились на речи Эсхина, вносит в псефисму такое добавление: «А в случае, если фокидяне не будут выполнять того, что нужно, и откажутся передать святилище амфиктионам, народ афинский выступит против тех, кто будет препятствовать осуществлению этого требования». (50) Вот так, граждане афинские, когда вы оставались у себя дома и ни в какой поход не выступали, когда лакедемоняне ушли к себе32, угадав обман, когда в составе амфиктионов не было никого, кроме фессалийцев и фиванцев, Филократ в самых благоприятных выражениях написал предложение о передаче святилища им, причем, хотя написал он, конечно, о передаче его амфиктионам, но какие это были амфиктионы? Там не было никого, кроме фиванцев и фессалийцев. Он не написал: «созвать амфиктионов», или «дождаться, пока они не соберутся», или «Проксену33 пойти в Фокиду», или, наконец, «афинянам выступить», или вообще что-нибудь в этом роде. (51) Правда, и Филипп прислал два письма к вам с приглашением, но вовсе не с тем, чтобы вы выступали, – совсем нет! Ведь он никогда не стал бы приглашать вас, если бы не пропустил уже такое время, когда вы могли бы еще выступить; и меня он не стал бы задерживать, когда я хотел отплыть сюда34; да и Эсхину не поручал бы говорить такие речи, которые менее всего способны были побудить вас к выступлению. Нет, все это делалось для того, чтобы вы, воображая, будто он исполнит ваши пожелания, не вынесли какого-нибудь постановления против него, и чтобы фокидяне в расчетах на вашу поддержку не стали обороняться и оказывать сопротивление, но чтобы сдались сами, доведенные до полного отчаяния. Прочитай же судьям самые письма Филиппа.

(Письма)

(52) Таким образом эти письма действительно приглашают и даже, клянусь Зевсом, немедленно. Но будь в них хоть доля искренности, что другое следовало бы сделать этим людям, как не подтвердить со своей стороны о необходимости вам выступать, и разве они не должны были написать предложение Проксену, который, как им было известно, находился в тех местах, чтобы он немедленно шел на подмогу? Однако они, как оказывается, поступили совершенно наоборот. Это и понятно: они считались вовсе не с тем, что́ он писал, а с тем, что, как им было известно, он имел в виду, когда писал письмо; вот с чем согласовывали они свои действия, вот о чем со своей стороны хлопотали. (53) Вот тут, когда фокидяне узнали, что́ происходило у вас на заседании Народного собрания, когда затем получили и эту псефисму Филократа, когда узнали, с каким докладом и с какими обещаниями выступал этот человек, они поняли свою окончательную гибель. Смотрите сами, были у них некоторые люди, не верившие Филиппу, люди благоразумные; после этого и они вынуждены были верить ему. Почему? – Да, они, конечно, понимали, что Филипп мог хоть десять раз обманывать их, но они не допускали мысли, чтобы послы афинян посмели обманывать афинян, и потому были убеждены, что, как этот человек докладывал вам, все так и есть на самом деле и что гибель угрожает фиванцам, а не им самим. (54) Были еще и такие, которые считали нужным обороняться во что бы то ни стало. Но и этих людей поколебало то обстоятельство, что Филипп будто бы согласился поддерживать их35 и что, если они не выполнят требований, против них пойдете вы, тогда как именно от вас они рассчитывали получить помощь. А некоторые думали, что вы даже раскаиваетесь, заключивши мир с Филиппом. Однако им указали на то, что вы приняли условия мира, распространив их и на потомков, и таким образом во всех отношениях была потеряна надежда на помощь с вашей стороны. Вот почему те люди и включили все такие вопросы в одну псефисму. (55) В этом и состоит, по-моему, их самое большое преступление против вас. Разве не полнейший ужас, если они, внося письменное предложение о заключении мира со смертным человеком, имеющим силу лишь в известных условиях, навлекли на государство бессмертный позор и лишили наше государство не только всего вообще лучшего, но даже благодеяний судьбы, и если они проявили такую исключительную низость, что оскорбили не только ныне живущих афинян, но и всех, которые когда-либо впредь будут жить на свете? (56) Да, вы, конечно, никогда не допустили бы приписать к мирному договору этой прибавки: «и с потомками», если бы тогда не поверили обещаниям, которые надавал вам Эсхин. Поверили им и фокидяне, и это стало причиной их гибели. Действительно, ведь сто́ило им только подчиниться Филиппу и добровольно отдать ему в руки свои города, как их и постигло как раз все обратное тому, что сообщал вам вот этот человек.

(57) А так как вам следует иметь полное представление о том, что именно при таких условиях и по вине именно этих людей все погибло, я сделаю вам расчет времени, когда происходило каждое из этих событий. Если же у кого-нибудь из них будут какие-нибудь возражения, пусть он встанет и скажет в мою воду36. Так вот заключение мира состоялось 19-го Элафеболиона37, проездили же мы для принятия присяги целых три месяца38, и в течение всего этого времени фокидяне оставались невредимы. (58) А сюда мы вернулись из посольства, имевшего целью принятие присяги, 13-го Скирофориона39. Филипп был уже в Пилах и обнадеживал фокидян своими обещаниями, которым те не давали никакой веры. Вот доказательство: ведь иначе они не пришли бы к вам сюда. Заседание же Народного собрания, на котором эти люди погубили все, сообщив вам одну ложь и обман, происходило вслед за тем 16-го Скирофориона40. (59) Так я и считаю, что на пятый день после этого о происходившем у вас стало известно в Фокиде: ведь послы фокидян присутствовали здесь и обязаны были узнать и то, что доложат вам эти люди, и то, что постановите вы. Итак, предположим, что 20-го числа41 фокидяне узнали о ходе дел у вас: именно, от 16-го это и есть пятый день, а далее идут 21, 22, 23-е42. Тут и было заключено перемирие, после чего все там пропало и наступил конец. (60). Откуда это видно? 27-го у вас было заседание Народного собрания в Пирее по вопросу о положении на верфях, и в это время пришел из Халкиды Деркил43 и принес вам известие, что Филипп предоставил ведение всех дел фиванцам и что идет уже пятый день со времени, как состоялось перемирие. Итак, значит, 23, 24, 25, 26, 27-е: это последнее и есть как раз пятый день. Таким образом и сроками, и самыми их докладами, и письменными предложениями, словом, всеми данными подтверждается, что они действовали заодно с Филиппом и являются одинаково с ним виновниками гибели фокидян. (61) К тому же, так как ни один из городов в Фокиде не был взят осадой или приступом с помощью силы, но все были доведены до полной гибели заключением мира, все это является важнейшим доказательством того, что такая участь постигла их по вине этих именно людей, уверивших их, будто Филипп намерен их спасти: его ведь они достаточно знали. Дай-ка мне, пожалуйста, союзный договор с фокидянами и те постановления, на основании которых у них разрушили их стены, чтобы вы знали, какие отношения были у них с вами и что с ними произошло по вине этих богоненавистных. Читай.