Книга Потерянная принцесса - Алина Немирова

Он значительно посмотрел на своего собеседника.

– Итак, брат-рыцарь, ничего этого я тебе не скажу. Но вопрос все же задам. С кем ты и кто ты? Каков твой девиз: «Helfen – Wehren – Heilen»? Или…

Пауза повисла в воздухе – легкая, как паутинная нить, через несколько мгновений наливаясь сталью, тяжелея бронзой ужиных ожерелий, расплавленным свинцом. И так просто ответить… Так очевиден ответ…

– «Armis et virtute», – пробормотал Лютгер. – «Оружием и отвагой».

Магистр ждал, давая возможность исправить сказанное.

– Прости, брат Анно, – фон Варен задержал дыхание. – Я не должен был сейчас произносить родовой девиз, доставшийся мне от предков. Но его я сменил на девиз «Fratres glаdiferi militiae Christi», вступив в Добринский орден в городе Добрин, а не в братство госпиталя Святой Марии, что в Иерусалиме. И на плаще, который я надел тогда, был алый меч и звезда Давида. Потом, ты знаешь, я сменил его на плащ с черным крестом – и ни разу не ославил. (Магистр кивнул.) Но не мне решать, в какой степени капитул одного ордена должен подчиняться другому. В твой орден, брат Анно, я перешел по велению своего капитула, им же был оплачен пассагий, иначе бы меня здесь просто не было… – Он облизал вдруг пересохшие губы, – и если, как ты говоришь, в будущем он может отдать мне прямое распоряжение, придется этому приказу подчиниться. Даже если он будет идти вразрез с твоим приказом.

Казалось, пламя на фитилях масляных ламп качнулось, будто порыв холодного ветра пролетел по залу.

– Но сейчас я нахожусь под твоим командованием, магистр Анно, – торопливо, не давая себе времени передумать, произнес Лютгер, – и повинуюсь лишь твоим приказам! Любым. Если Ордену нужна моя верность, мой меч, моя жизнь – приказывай, я готов! «Helfen – Wehren – Heilen».

– Ты еще о языке забыл добавить, – невесело ответил фон Зангерсхаузен.

– Что, брат Анно?

– Просто у нас ранее уже был разговор о том, что если служба, по соизволению Господа, на пользу Ордену – то она и в радость. И ты предложил тогда в мое распоряжение все, чем владеешь: знание сарацинского наречия, навыки метания тех дротиков, которыми пользуются в добринских краях… Но очень мудрено ты мне ответил сейчас. Знаешь, какое решение в столь же мудреном случае принял сирийский купец, стоя над сундуком?

* * *

Как не знать… Проведя на Востоке больше лет, чем в краю, где звучат «змеевы песни», восточные притчи тоже хорошо успеваешь выучить.

Эта притча повествовала о сирийском купце, что был женат на красавице гораздо моложе его. Однажды вечером, когда он вернулся из поездки раньше обычного, к нему подошел преданный слуга и поведал, что женщина эта, его госпожа, ведет себя подозрительно. Подолгу запирается она в своих покоях, где стоит огромный сундук, который достаточно велик, чтобы вместить человека. Прежде, всем было известно, в этом сундуке хранились ее запасные наряды, но сейчас, похоже, в нем есть кое-что еще. Или кое-кто. Не старому слуге об этом судить – госпожа запретила ему заглянуть под крышку.

Обеспокоенный купец вошел в комнату жены и нашел ее в еще большем беспокойстве, сидящей перед тем самым сундуком.

«Не хочешь ли ты, дражайшая супруга моя, показать мне, что там внутри?» – спросил он, может быть, более мягко, чем любой другой на его месте, ибо поистине дорога его сердцу была юная красавица. Долго та искала причины, чтобы не сделать этого: сетовала на глупость подозрений слуги, гневалась, что муж ей не верит, горько жаловалась, что он разлюбил ее… На все эти слова купец отвечал лишь: «Не проще ли открыть сундук?» Наконец призналась красавица, что он заперт. Потребовал купец ключ. Та сняла его с шеи и сказала: «Прежде чем взять, удали слугу!» Поступил купец мудрее: приказал выйти и слуге, и жене. Той ничего не оставалось делать; протянула она мужу ключ и удалилась, крайне смущенная и трепещущая.

Долго сидел купец перед сундуком и размышлял. Затем, так и не отперев замок, позвал он четырех своих сильных рабов, сопровождавших его в караванных поездках. По его приказу отнесли они сундук в отдаленную часть сада и закопали его там, не открывая.

И с тех пор об этом в доме не говорилось ни слова. А купец с женой жили душа в душу.

– Что ж, брат Анно, – тяжело проговорил Лютгер. – Если ты просто для ясности хочешь закопать меня, не открывая, – да будет то на пользу Ордену.

– Я-то не хочу, – покачал головой магистр. – Но золотой лев жаждет твоей крови…

Лютгеру потребовалось несколько мгновений, чтобы сообразить. Великий комтур тоже вправе соединять на плаще орденский крест с элементами родового герба, и у фон Хельдрунгена это золотой лев, косо перечеркнутый двуцветным жезлом.

Более семи лет назад, вернувшись из Турана, Лютгер добился аудиенции у брата Хартмана и передал ему меч Бруно – вместе с рассказом о том, как пал, исполняя орденский приказ, племянник великого комтура, доблестный рыцарь в достойном бою. Брат Хартман выслушал рассказ от начала до конца, не перебивая, меч принял, все должные слова произнес, включая благодарность, – но во взгляде его сквозила чистая, как огонь, раскаленная ненависть.

Причем это ведь он еще не знал, что произошло между Лютгером и его племянником за день до того боя. И не узнает никогда. Фон Варен этого даже Великому магистру не рассказал.

– Но леопард – не лев, – брат Анно со значением посмотрел на Лютгера. – Да и притча о купце тоже не единственная. Есть еще история о халифе и айяре, притворившемся врачом. Ее ты, наверное, тоже знаешь?

И снова: как не знать! Кто же не слышал рассказов об айярах, ворах и хитрецах, лазутчиках на службе и по найму, бывало – убийцах не хуже гашишинов, а бывало – воинах под стать джигитам… Но чаще всего, конечно, были они ворами и обманщиками.

А притча о Самак-айяре, выдававшем себя за лекаря, – среди дюжины самых известных.

Рассказывают, что это было еще при халифах, до того, как магометанские владения раздробились на ханства и султанаты, – но имени халифа, при котором все случилось, рассказчики не упомнили. В отличие от имени айяра.

Однажды дворец халифа обокрали. Его стража тотчас бросилась искать в городе чужестранцев, так как халиф резонно полагал, что никто из местных не осмелился бы на такое, а значит, вором мог быть только иноземец. Обыскивая все караван-сараи, стражники наткнулись на ловкача Самака, который успел спрятать награбленное, но не сумел вовремя укрыться сам. И не удовлетворившись его заверениями, что он – лекарь, привели его к халифу.

– Говоришь, ты врач? – спросил тот.

– Да, я врач, но особого рода, – ответил айяр.

– Тогда немедленно излечи кого-нибудь, или будешь подвергнут пытке, – сказал халиф.

– Как и у всех целителей, у меня есть свои правила, – отвечал Самак-айяр, потому что, хотя и не ожидал он, что будет схвачен, прежде чем уйдет из города, все-таки у него был заготовлен план и на этот случай.

– Что ж, раз ты не отказываешься проявить свое целительское искусство, ладно, придерживайся своих правил, – разрешил халиф.