Книга Кронштадтский детектив - Олег Мушинский

Дальнейшее было очевидно. Излишне доверчивый, как сказала Маргарита Викторовна, Андрей сразу поверил в сказку, а регулярные скандалы с дядей только подогревали его решимость решить все проблемы одним заплывом. Барышня, справедливо опасаясь, что эта, как выразился Семен, бесовщина до добра не доведет, старалась как могла, присматривать за братом. До сегодняшнего утра ей это удавалось, но после вчерашней баталии с дядей, которую Андрей проиграл вчистую, он больше ничего не хотел слушать. Всё, что могла сделать Маргарита Викторовна — это побежать за ним, когда тот поутру выскользнул из дому. Даже одеться толком не успела.

— Дальше вы всё знаете, — закончила барышня.

— Не совсем, — возразил я. — Скажите, вы действительно видели нечто похожее на эту арку над каналом?

— Вообще-то нет. Но Андрей, конечно, видел, иначе бы не прыгнул…

— И тогда вы закричали, — подсказал я.

— Да, — вновь кивнула барышня. — И я вам очень благодарна за то, что пытались его спасти. Сама бы я, наверное, так и не решилась прыгнуть.

Я призадумался. В общем-то, всё мне в этом деле казалось ясным, за исключением одного вопроса: целенаправленно ли отчим доводил племянника до самоубийства или, что называется, не сошлись характерами? Лично я был склонен считать, что ближе к истине второй вариант. Это, впрочем, не отменяло необходимости вправить мозги распоясавшемуся купцу.

— Не волнуйтесь, Маргарита Викторовна, — объявил я. — Разберемся. Мы и не с такими делами разбирались.

Семен отобразил на лице необходимый минимум для сардонической ухмылки, однако барышня, конечно, не могла знать, что я на службе в сыскной полиции всего две недели и кража у Фроловых была моим первым самостоятельным делом.

— Я вам верю, Ефим Родионович, — прошептала она.

— Замечательно, — подытожил я. — Тогда вот как мы с вами поступим. Нужно оповестить вашего дядю, Артема Поликарповича, о смерти племянника.

— Я готова, — мужественно пообещала барышня.

— Могу составить компанию, — сразу предложил Семен. — Всякие переговоры — это по моей части.

«Барышня красивая по твоей части, — мысленно возразил я. — А тут дело серьезное».

— Идея хорошая, — произнес я вслух. — Но мне надо бы на месте осмотреться как следует. И еще. Маргарита Викторовна, у меня к вам будет просьба.

— Какая?

— Пожалуйста, ничего сами не предпринимайте и не провоцируйте вашего дядю. Будет лучше, если он вообще пока не узнает, что вы дали столь подробные показания.

— Понимаю, — послушно кивнула она.

— Ну и отлично. Семен, подбери Маргарите Викторовне накинуть что-нибудь потеплее. На улице, чай, не май-месяц.

— Будет сделано, — пообещал Семен.

Они вышли. Я оглянулся на инспектора. Тот по-прежнему держал в руках какой-то отчет, но внимательно смотрел поверх бумаги на меня.

— Что скажете, Вениамин Степанович?

По правде говоря, я ожидал услышать в ответ на свой вопрос всё ту же сентенцию о том, кто тут инспектор, а кто — агент сыскной полиции, которую, при должном нахальстве, вполне можно было в дальнейшем трактовать как карт-бланш на переговоры с купцом. Однако инспектор отложил лист в сторону и сказал:

— Это, Ефим, убийство. Тщательно продуманное убийство.

Должно быть, моё удивление отразилось на лице. Инспектор покачал головой:

— А я думал, Ефим, вы и сами обо всем догадались. Тут же всё просто.

— Ну, слово «заподозрил» будет ближе к истине, — ответил я.

Еще ближе к истине было бы слово «сомневаюсь», причем в значении: «сомневаюсь, что здесь имело место хотя бы целенаправленное доведение до самоубийства». С другой стороны, дело о краже у Фроловых тоже представлялось мне простеньким, а на практике я целую ночь мок и мерз в засаде, а воз, как говорится, и ныне там. Не хотелось бы второй раз подряд оплошать.

— Но… — я начал фразу, еще не будучи уверен, что именно «но», однако мозг отработал в правильном направлении; и это направление мне не понравилось: — Но тогда в ближайшие две недели может произойти еще одно убийство.

— Маловероятно, — немного подумав, ответил инспектор. — Тем не менее полностью исключать такую возможность нельзя. Поэтому вам следует разобраться с этим делом сегодня же. Действуйте, Ефим.

Я потратил еще минут десять на то, чтобы выудить у него хоть какие-то догадки. С таким же успехом я мог бы попытаться переспорить египетского сфинкса. Вениамин Степанович еще раз напомнил мне, что он тут инспектор. Я, в свою очередь, напомнил ему, что он тут еще и начальник сыскного отделения. Точнее, временно исполняющий его обязанности.

Сыскное отделение создали всего с месяц назад, и должность начальника отделения пока что оставалась вакантной. Кронштадт — город военный. У нас каждую серьезную должность надо вначале по всяким министерствам согласовать. Зато инспектора прислали чуть ли не в первый же день. Вот ему заодно и вручили бразды правления, пока настоящего начальника утвердят, и уже в качестве начальника отделения Вениамин Степанович мог бы принять самое деятельное участие в расследовании.

Увы, все мои доводы оказались тщетны. Инспектор остался непоколебим.

НА МОЙ ВЗГЛЯД, у сыска и воздухоплавания есть одна общая черта — успех во многом зависит от предварительной подготовки. Слишком уж велика цена ошибки. Импровизация по месту, конечно, штука хорошая, да только с ней, как говорится, раз на раз не приходится.

Вон, к примеру, этим летом дирижабль в воздухоплавательном парке испытывали. Мотор в полете отказал, и как ни импровизировали пилоты, а несколько заводских труб посшибали. Повезло еще, что летуны были люди военные и при исполнении, а то бы за такую импровизацию заводские им бы бока-то намяли. Обратно свой дирижабль они, точно бурлаки на Волге, доставляли волоком.

Поэтому, оставив барышню на попечение Семена, я первым делом отправился проведать Клауса Францевича.

Его практика располагалась рядом с полицией, в соседнем доме. Я прошел через двор. Так короче, хотя нельзя сказать, что удобнее. После дождя двор больше напоминал озеро. В дальнем углу, подобно серым карельским скалам, вставала у стены помойка. Над ней вились чайки. В отдалении рядком сидели голуби — ждали своей очереди. Высоко в небо ударил и тотчас пропал луч света. Вначале я подумал, что это пожарники всё еще пытались наладить свой прожектор, но потом решил, что нет, это где-то дальше.

Поднявшись на второй этаж, я старательно вытер ноги и только после этого позвонил. Доктор, по счастью, не был занят.

— Ох, Ефим, — приветствовал он меня. — Я ведь сказать вам: оставаться в тепле.

— Что поделаешь, Клаус Францевич, служба, — развел я руками.

Он покачал головой и пригласил меня в свой кабинет. Тот больше походил на рабочее место естествоиспытателя, а уж ряд черепов за стеклом и вовсе должен был отпугнуть от доктора любого случайно заглянувшего к нему больного. Ан нет! Клаус Францевич имел такую обширную практику, что мог позволить себе снимать квартиру на Николаевском проспекте. Доктором он был отличным, и всё же главной его страстью были всякие легенды да сказания.