Книга Глава Джулиана - Р. Дж. Паласио
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Нет, Мелисса, что ты. — Мама Шарлотты покачала головой. — В целом это очень тяжелая ситуация. Факт в том, что твоего сына ударили в лицо. И у тебя есть полное право злиться и требовать ответа.
— Спасибо. — Мама скрестила руки на груди. — Я просто считаю, что школа не справилась с этой историей, вот и все. И виню во всем Попкинса. Вина на нем целиком и полностью.
— Абсолютно, — согласилась мама Генри.
— Ему надо уйти, — вторила ей мама Майлза.
Я посмотрел на маму в окружении других поддакивающих мам и подумал: «Ну ладно, может, эта битва окажется битвой настоящей супермамы». Может, это сражение приведет к тому, что Ави уйдет в другую школу и все снова станет как обычно, как всегда было в школе Бичера. Вот бы получилось!
Но сомнения меня все равно не покидали: «А может, на тропу войны сейчас выходит не-такая-уж-супермама». То есть некоторые ее слова звучали немного… Не знаю. Наверное, немного жестоко. Это как когда она набрасывается на официанта. В результате сочувствуешь не ей, а официанту. Дело в том, что миссию «Анти-Попкинс» она начала из-за меня. Если бы ко мне не вернулись кошмары и если бы Джек меня не ударил, ничего бы этого не было. Ее бы так не возмущали Ави и Попкинс, и она тратила бы свое время и силы на хорошие вещи, например, собирала бы деньги для школы у благотворителей или помогала бы в приюте для бездомных. Мама делает добро все время!
Поэтому я и сам не знаю. С одной стороны, я рад, что она пытается мне помочь. А с другой — я бы очень хотел, чтобы она остановилась.
Когда мы вернулись в школу с зимних каникул, больше всего меня бесило, что Джек снова дружил с Ави. После Хэллоуина они поссорились, и мы с Джеком опять были друганами. Но после каникул они стали не разлей вода.
Два жалких неудачника!
Я всем объяснил, что надо бойкотировать по-настоящему Джека, ради его же блага. Ему надо было выбрать, раз и навсегда, где он хочет быть: в команде Ави или команде Джулиана и всего остального мира. И мы стали полностью игнорировать Джека: не говорить с ним, не отвечать на его вопросы. Как будто его не существовало.
Будет у нас знать!
Вот тогда я и начал оставлять записки. Однажды на скамейке во дворе школы кто-то оставил записки на липких листочках, и это натолкнуло меня на идею. Я взял такой листок и написал почерком психопата-убийцы: «Тебя больше никто не любит!»
И, пока никто не видел, засунул через щель в шкафчик Джека. Когда он обнаружил записку, я стоял неподалеку и наблюдал за ним уголком глаза. Он обернулся к Генри, который рядом копался в своем шкафчике.
— Это Джулиан написал? — спросил Джек.
Но Генри — один из моих друганов, вы же помните? Он просто проигнорировал Джека, сделал вид, что ни звука не услышал. Джек смял листок, засунул в шкафчик и хлопнул дверью.
Когда Джек ушел, я подошел к Генри.
— У-ха-ха! — И сложил пальцы в «козу». Генри расхохотался.
В следующие дни я оставил еще несколько записок в шкафчике Джека. А потом стал подбрасывать их и Ави.
Они не были — повторяю, не были — бог весть чем. По большей части глупости. Не думал я, что кто-то может принять их всерьез. Они в самом деле были смешные.
Ну, для тех, у кого есть чувство юмора. По крайней мере, некоторые из них.
«От тебя несет, вонючка!»
«Урод!»
«Убирайся из нашей школы, орк!»
Никто не знал, что я пишу эти записки, только Генри и Майлз. А они поклялись держать всё в тайне.
Не знаю, как мистер Попкинс узнал о записках. Не думаю, что Джек или Ави сглупили настолько, чтобы донести на меня, ведь и они оставляли записки в моем шкафчике. Каким же тупым надо быть, чтобы настучать на кого-то, кто делает то же, что и ты сам?
Но вот что произошло. За несколько дней до поездки на турбазу, которую я ждал с таким нетерпением, маме позвонил директор Дженсен, начальник всех школ Бичера. Он сказал, что хочет кое-что обсудить с ней и папой, и назначил встречу.
Мама предположила, что, вероятно, речь пойдет о мистере Попкинсе, и, наверное, его увольняют. И у нее сразу улучшилось настроение.
Они пришли в школу к десяти утра и ждали директора Дженсена в его кабинете, как вдруг увидели, что в кабинет вхожу и я. Мисс Рубин вызвала меня из класса посреди урока и отвела сюда: я понятия не имел, что происходит. Я никогда раньше не был в кабинете директора Дженсена и, когда увидел маму и папу, был так же растерян, как они.
— Что происходит?! — спросила мама у мисс Рубин. Но прежде чем та успела ответить, в кабинет вошли мистер Попкинс и директор Дженсен.
Все обменялись рукопожатиями и улыбались во весь рот, здороваясь друг с другом. Мисс Рубин сказала, что ей надо возвращаться в класс, но что потом она позвонит маме и папе, чтобы все согласовать. Мама удивилась. Она явно стала подозревать, что, может, их вызвали в школу не из-за увольнения мистера Попкинса.
Директор Дженсен предложил нам сесть на диван напротив стола. Мистер Попкинс сел на стул рядом с нами, а директор Дженсен — за свой стол.
— Мелисса и Жюль, большое спасибо, что пришли, — сказал директор Дженсен родителям. Было странно, что он называл их по имени. Я знал, что они хорошо знакомы по совету попечителей, но звучало все равно непривычно. — Я знаю, что вы очень заняты. И уверен, что сейчас недоумеваете, почему я вас пригласил.
— Ну да… — Мамин голос дрогнул. Папа покашлял в кулак.
— Мы пригласили вас сюда потому, — продолжал директор Дженсен, — что, к сожалению, в нашем распоряжении оказались серьезные улики, и нам бы хотелось найти наилучший способ разрешить связанный с ними вопрос. Джулиан, ты догадываешься, о чем я сейчас говорю? — Он посмотрел на меня.
Я сделал круглые глаза.
— Я?! Нет.
Директор Дженсен одновременно улыбнулся и вздохнул. Снял очки.
— Понимаешь, — сказал он, глядя на меня, — в школе Бичера очень строго с травлей. Мы не терпим никаких ее форм и проявлений. Мы убеждены, что каждый наш ученик заслуживает права учиться в атмосфере заботы и уважения…
— Простите, но, может, мне кто-нибудь объяснит, что тут происходит? — нетерпеливо перебила мама, глядя на директора Дженсена. — Хэл, мы, разумеется, знаем устав школы Бичера, мы были среди тех, кто его писал! Давай перейдем к сути. Что происходит?
Директор Дженсен посмотрел на мистера Попкинса.
— Может, ты объяснишь, Ларри?
Мистер Попкинс протянул маме и папе конверт. Мама открыла его и достала последние три записки, которые я оставил в шкафчике Ави. Я сразу это понял, потому что они были розовые, а не желтые, как предыдущие.
