Книга Ощепков - Александр Куланов

Но это все в будущем. Пока же, прежде чем усвоить канцелярский язык и его угловатые обороты, будущему «гению дзюдо» еще предстояло выжить в условиях северной каторги. Нетрудно догадаться, что шансов даже на появление на свет у маленького Васи не было почти никаких. В 1892 году Марии Ощепковой исполнилось 42 года (или даже больше — вплоть до сорока четырех, ибо, как мы помним, путаница в дате ее рождения вполне возможна). Сколько было Сергею Плисаку, вовсе не известно. В любом случае, при средней продолжительности жизни в 1896 году в 31–32 года[24], 42 года — возраст деторождения для женщины в конце XIX века в дальнем закоулке Российской империи, на каторге, пусть и в условиях поселения, совершенно неподходящий, скорее даже экстремальный. Ведь Сахалин не случайно был местом ссылки для закоренелых преступников: место гиблое, условия не то что для жизни, для смерти — и то не слишком подходящие. Да еще не просто Сахалин, а Сахалин северный, где находится ныне город Александровск, а тогда стояли тюрьма и поселок Александровский Пост, разительно отличающийся от южной половины, на которой климат более или менее благоприятен для людей. На севере, где тайга переходит в тундру, испокон веков селились лишь небольшие местные племена: гиляки, нивхи, айны. Где уж тут рожать… уцелеть бы. Но вот неожиданное, и снова у Чехова: «Говорят, что на Сахалине самый климат располагает женщин к беременности; рожают старухи и даже такие, которые в России были бесплодны и не надеялись уже иметь когда-либо детей»[25]. Скорее всего, не надеялись и не планировали ребенка и Сергей Захарович с Марией Семеновной. Но то ли действительно климат здесь такой, то ли еще какие-то условия сыграли в том свою роль, но каторжанка Ощепкова, у которой в России, на материке, осталась дочь Агафья, неожиданно, как тогда говорили, «понесла».

Василий Сергеевич Ощепков родился в поселке Александровский Пост на исходе голодного для всей России 1892 года[26]. Родился, по старому стилю, 25 декабря — стало быть, в светлый праздник Рождества Христова. По новому стилю, из-за смещения дат, день рождения нашего героя приходится на 6 января 1893 года — на православный сочельник. Любой верующий человек сказал бы, что в жизни Василия Сергеевича все должно было сложиться хорошо и удачно, ибо родился он не просто под счастливой, а под Рождественской звездой… Но звезды предполагают, а люди, в том числе со звездами на фуражках, располагали судьбами себе подобных по собственному усмотрению.

Хотя поначалу-то в судьбе маленького Васи все и впрямь складывалось очень даже неплохо, можно сказать, «перспективно».

Переведенный в «крестьянское сословие» столяр Сергей Плисак, очевидно, пользовался в Александровске уважением. Из документов опекунства известно, что ему принадлежали два дома в сахалинской столице: в центре города — на улице Большой (ныне — о, ирония судьбы! — Дзержинского) под номером то ли 10, то ли 11, и на улице Кирпичной (номер неизвестен). По меркам небольшого городка, Плисак был человеком если и не зажиточным, то крепко стоящим на ногах. Поэтому, когда у него родился сын, несмотря на то, что ребенок числился незаконнорожденным из-за формального запрета каторжанам и каторжанкам на вступление в брак, крестными выступили значительные персоны. «“Георгий Павлов Смирнов — старший писарь Управления войска острова Сахалин”, фигура заметная среди унтер-офицерского корпуса», — писал о них Михаил Лукашев, и «девица Пелагея Яковлева Иванова» — дочь надворного советника, что, согласно действовавшей тогда «табели о рангах», соответствовало военному чину подполковника. Крестил же ребенка в самый канун Нового года — 31 декабря только что назначенный новый местный благочинный, то есть старший над всеми окрестными священниками, отец Александр Унинский[27]. Где происходили крестины, доподлинно неизвестно. Но есть версия, которая может хотя бы отчасти объяснить особое отношение высоких лиц из администрации к народившемуся у каторжан ребенку. Дело в том, что первые богослужения в Александровском Посту проводились с начала 1880-х годов миссионером иеромонахом Ираклием в еще не приспособленных для того местах: «В хорошую погоду служил он на площади, а в дурную — в казарме или где придется, одну обедницу»[28]. Затем местные жители возвели небольшой храм, сгоревший в одночасье 28 ноября 1890 года. Строительство же новой — большой церкви Покрова Пресвятой Богородицы по проекту выпускника Санкт-Петербургской академии художеств, впоследствии известного русского архитектора Ивана Чарушина, началось в 1891 году и закончилось освящением 23 июня 1893 года. Значит, на Рождество 1892 года храм был возведен, но еще не освящен. Кто знает, может быть, обряд над Васей совершался под крестом еще не достроенного собора, в возведении которого как раз и принимал участие его отец-столяр, а потому и отношение к ребенку — и в семье, и со стороны — было особое? Ведь одно из самых больших потрясений ждало А. П. Чехова на Сахалине, когда он узнал, как начинается жизнь маленьких аборигенов. Позволим себе последнюю и самую обширную цитату из его сочинения, чтобы не только узнать, но и представить, в каких условиях родился Вася Ощепков под Александровской каторжной звездой:

«Дети же, рожденные в ссылке, не называют себя никак; со временем они припишутся к податным сословиям и будут называться крестьянами или мещанами, теперь же их социальное положение определяется так: незаконный сын ссыльнокаторжной, дочь поселенца, незаконная дочь поселки и т. д. Когда одна дворянка, жена ссыльного, узнала, что ее ребенка записали в метрическую книгу сыном поселенца, то, говорят, горько заплакала.

Рождение каждого нового человека в семье встречается неприветливо; над колыбелью ребенка не поют песен и слышатся одни только зловещие причитывания. Отцы и матери говорят, что детей нечем кормить, что они на Сахалине ничему хорошему не научатся, и “самое лучшее, если бы Господь милосердный прибрал их поскорее”. Если ребенок плачет или шалит, то ему кричат со злобой: “Замолчи, чтоб ты издох!” Но все-таки, что бы ни говорили и как бы ни причитывали, самые полезные, самые нужные и самые приятные люди на Сахалине — это дети, и сами ссыльные хорошо понимают это и дорого ценят их. В огрубевшую, нравственно истасканную сахалинскую семью они вносят элемент нежности, чистоты, кротости, радости. Несмотря на свою непорочность, они больше всего на свете любят порочную мать и разбойника отца, и если ссыльного, отвыкшего в тюрьме от ласки, трогает ласковость собаки, то какую цену должна иметь для него любовь ребенка! Я уже говорил, что присутствие детей оказывает ссыльным нравственную поддержку, теперь же еще прибавлю, что дети часто составляют то единственное, что привязывает еще ссыльных мужчин и женщин к жизни, спасает от отчаяния, от окончательного падения…