Книга Испытание временем - Виталий Храмов

– Как с тобой связаться?

– Как к тебе обращаться?

Это они в один голос спросили.

– Я – подполковник Кузьмин. Виктор Иванович. Для своих и в бою – Медведь. Со мной связываться не надо. Сам вас найду.

– Помощь нужна? – спросил Манок.

Я задумался на секунду.

– Пожалуй, да. Парочку надёжных ребят с навыками диверсантов. Для скрытных операций.

– Я, – вызвался Манок.

– А кто будет этот детский сад пасти? Сопли этим придуркам подтирать? Памперсы менять? Остаёшься здесь. Пока Бредня на ноги не поставлю. А там видно будет.

Гэрэушники переглянулись.

– Лёлика и Болика? – спросил один, второй кивнул. Тут же Манок поднял руку и отпальцевал. Перед нами проявились, по лучшей громозековской привычке, два качка в камуфляже. Один с «Печенегом», второй – с пистолетом-пулемётом, но с целой батареей труб гранатомётов за плечами.

– Вот это чудо-богатыри! Целый взвод усиления. Только мне нужны «призраки», а не «танки».

– Не сомневайся, командир! Эти двое могут быть и призраками. «Винторезы» можно взять?

– Даже нужно. А этот арсенал запереть в бронниках. Чё там у тебя? «Стрела»?

– «Игла».

– А вот это беречь как зеницу ока! Нашим яйцеголовым знайкиным поковыряться. Жаль – одна! У нас же как – обязательно сломают одну. А вторую – потеряют.

– Обижаешь, командир! – пробасил один богатырь.

– Почему одна? – продолжил второй.

– Две у нас «иглы», – опять перехватил слово первый.

– Вы не близнецы?

– Даже не братья, – хором ответили эти двое из ларца. Те, что одинаковы с лица. Ну, те, что: «Чего пожелаешь, хозяин?»

Рояль в ночи

У немцев по тылам скрытно лазить стало одно удовольствие. Самый большой враг ночника – собачья сигнализация – немцами «демонтируется» сразу. И зря. На зрение ночью плохая надежда. Особенно если злоумышленник находится в режиме мимикрии.

Из допроса карателей я знал, что в этом городе есть госпиталь, где лечатся немцы, но продолжает работать и горбольница, где лечатся «второсортные» – полицаи, каратели, прислужники немцев из местных. Вот в этой больнице и работал хирургом, и не только хирургом, интересующий меня человек. Я знал его домашний адрес. И примерное местоположение этого «адреса» в городе.

Вот у нужного дома мы и залегли, прислушиваясь. Прошёл парный патруль немцев, состоящий не из немцев. Немцы не станут нашим матом разговаривать меж собой. Идите-идите! Живите пока.

Тихо в доме врача. Плохо. Хирург жил один – успел эвакуировать семью, сам остался ждать эвакуации госпиталя. Эвакуация госпиталя на восток не состоялась. Раненые красноармейцы были эвакуированы в тыл – уже немцами. В их тыл. На запад. Тут им повезло, что командир части вермахта, занявшей без боя город, не был садистом. С пленными он поступил так, как принято было раньше, до отморозков из СС. И с персоналом больницы тоже. То есть весь персонал остался на местах и продолжал работать, но уже под немцами.

Вот. А плохо то, что врач, нужный мне, частенько оставался ночевать прямо в больнице, как рассказывали каратели. Выкрасть его из больницы совсем не то же самое, что из его же квартиры.

Врач жил в четвертушке частного дома. Когда-то, возможно, это было отдельное домовладение, но потом, как у нас принято, людей «уплотнили» – и вот в доме живут уже четыре хозяина с семьями. Коммуналка. Кстати, уплотнили как раз врача. Этот дом был его. Поэтому ему оставили самую большую комнату и сделали отдельный вход. К которому я теперь и крался.

Фу, блин, слава богу – Бася показал сердцебиение в нужном мне месте. Два сердцебиения? Как так-то? Два человека? Любовница? Нет, ритм идёт с разных сторон комнаты. Ладно, будем разбираться по ходу.

К хорошему привыкаешь быстро, а вот отвыкать сложно. Я уже успел привыкнуть, что Громозека у меня за всепроникающего соглядатая-разведчика. Но я послал Громозеку найти «попаданца» из людей Сугроба, взятого карателями в плен, а он, душара, так и не вернулся до сих пор. А, помнится, он ещё постоянно ноет, что не может покинуть пределы моего зрения. Врёт! За этим дурачком он же следил, пока тот к карателям не попал!

Да и вообще вопрос – хорошо ли то, что я призраков вижу? Или он мой глюк? Но глюки же не умеют проникнуть в закрытое помещение и подглядеть, что там? Не, если я сошедший с ума экстрасенс – тогда да. Но, может быть, я и тронутый разумом, но не экстрасенс же. Так что с Громозекой до сих пор непонятно, что он такое? Неупокоенный дух, мой собственный глюк или что-то ещё? Как бы там не было, но я уже привык к нему, не только скучаю, но вот сейчас, например, ощущаю в нём потребность. Бася всё же мне не может подсказать, что там внутри происходит. А Громозека бы зашёл сквозь стену и проорал бы мне, что он там увидел. Почему проорал? Чтобы я услышал – не бегать же ему туда-сюда. Ему, душаре, хоть оборись – никто не слышит, кроме меня.

Так, что-то я размечтался. Не время – надо делом заняться!

Лезвие моего чудо-ножа легко разрезало засов, которым хозяева закрылись изнутри. А дверь заскрипела. Проклятие!

Скольжу в распахнутую дверь приставным шагом. Смещаюсь сразу же в угол. Слышу щелчок взводимого курка. Револьвер. Не у врача. Это они меня не видят – я-то их прекрасно вижу. У комплекса прекрасный режим ночного видения. Просто великолепный!

Врач – старичок-боровичок. А с револьвером – средних лет индивидуум.

– Кто там? – тихо спросил старик.

– Не надо стрелять, – так же тихо ответил я, накрывая ладонью револьвер, мгновенно выкручивая его из руки хозяина.

– Шуметь тоже не надо. И свет не нужен.

Блин, я начинаю привыкать, что на меня люди смотрят такими глазами.

– Лев Валерьянович?

– Да, это я, – вскинул голову старичок.

Сожитель врача попытался отобрать у меня своё оружие. Я его легонько придавил, даже не используя усилители.

– Я же сказал: не надо шуметь. Вы сейчас меня выслушаете, а потом я уйду.

– Кто вы?

– Тень. Которой нужна помощь. Одному моему знакомому нужна срочная операция. Он ранен в живот. Ранение полостное. Состояние удалось стабилизировать, но без операции он обречён. В больницу мы обратиться не можем. Надо объяснять, почему?

Хозяин нагана перестал вырываться.

– Если мы поспешим – к рассвету я верну вас на место. Никто ничего не заметит.

– Банда Панащука не вернулась, – прошептал старик. – А у вас раненый. Вы из какого отряда?

Придавленный зашипел.

– Так вы ещё и подпольщик, Лев Валерьянович! – усмехнулся я. – Причём плохой подпольщик. Вот так вот и признались, что знаете все окрестные партизанские соединения. Нехорошо. Ну, а теперь ваша очередь, молодой человек. Вы кто?