Книга На фронтах Великой войны. Воспоминания. 1914-1918 - Андрей Черныш

Состав корпуса определился: 3-я, 35-я и 61-я пехотные дивизии, 17-й мортирный армейский дивизион, 42-й Донской казачий полк, 17-й саперный батальон и 17-й авиаотряд. Ожидался и второй – 29-й мортирный дивизион и один тяжелый скорострельный. 61-я пехотная дивизия, как второочередная, равно как и 42-й Донской полк и 29 мортирный дивизион, также второочередной – запаздывали своим сосредоточением.

Сведений о противнике не было почти никаких. Кое-что мы знали от раненых 7-й кавалерийской дивизии о ее столкновениях с австрийской конницей и небольшими пехотными частями, главным образом из числа пограничного ландштурма, о захвате города Сокаля и уничтожении здесь железнодорожной станции и моста через Буг. О крупных войсковых соединениях, их передвижениях ничего не было еще известно, хотя, как потом мы узнали, Сводная кавалерийская дивизия генерала Драгомирова проникала очень глубоко в Галицию, чуть не до самого Львова.

3 августа, наконец, несколько неожиданно, противник обнаружил себя под самым Владимир-Волынском. То была кавалерийская дивизия венгерская, поддержанная пехотой и артиллерией. Она давала реванш за разгром нами Сокаля и рейд Сводной кавалерийской дивизии вглубь Галиции, который имел результатом порчу и погром многих важных в военном отношении сооружений, в том числе моста чрез р. Буг у г. Камионка[27]. Но об этих подробностях мы узнали, конечно, много спустя. А тогда нам сообщали, что большие массы конницы, поддержанные пехотой и артиллерией, атакуют Владимир-Волынск. В городе, как полагается для обывателя, густо заправленного к тому же жидовой, поднялась паника, которая не без влияния осталась и на коменданта ст.

Владимир-Волынск. Он счел момент критическим и, истолковав в пользу своего самочувствия данные ему начальством инструкции, начал взрывать железнодорожные сооружения, еще более усугубив тем тревогу в городе. Однако находившаяся в городе значительная часть квартировавшего здесь 67-го лейб-Бородинского полка[28], которая еще не ушла на присоединение к дивизии в район Холма, сохранила полное присутствие духа и спокойствие. Заняв окопы, подготовленные для такого, предвиденного заранее, случая, выдержанным пулеметным и ружейным огнем блестяще лейб-бородинцы отбивали атаки венгров, упрямо лезших в конном строю на город. Впрочем, и об этих деталях мы узнали потом. А тогда, не зная, что скрывается за неприятельской конницей и каковы намерения противника, мы встревожились до некоторой степени. Корпус еще не совсем собрался. Начальник штаба засуетился и занервничал. Обстановка требовала решения. Но оно как-то туго рождалось. Помогло полученное новое сообщение из Владимир-Волынска от командира лейб-бородинцев о том, что попытки противника овладеть городом пока окончились для него неудачно, но что весьма желательно прибытие в Владимир-Волынск артиллерии. Тогда немедленно было приказано начальнику 3-й дивизии выслать во Владимир-Волынск бригаду пехоты с дивизионом артиллерии. Бригада под командой помощника начальника дивизии, генерал-майора Осипова[29] по железной дороге отправилась во Владимир-Волынск. Прибыла она туда, когда потерпевший неудачу противник так же быстро исчез, как и появился. Нервность у нас в штабе миновала, наступило спокойствие.

4. Начало марш-маневра

4 августа мы получили приказ о наступлении в направлении на Владимир-Волынск. Первоначальной целью марша ставилось подравнивание корпусов армии и занятие ею исходного положения для предстоящего наступления.

К вечеру мы написали приказ по корпусу за № 1 о движении двумя колоннами, подивизионно: 3-я пехотная дивизия – по большаку на Владимир-Волынск, 35-я – восточнее железной дороги, по дороге на с. Муличов. С утра 5-го все двинулось вперед. Впервые увидел, что из себя представляет штаб корпуса на походе, на войне. Это весьма громоздкое учреждение: большой обоз, в котором ехали корпусное казначейство, контроль, корпусной суд, почтово-телеграфное отделение. Это последнее особенно резко врезалось мне в память картинностью своего путешествия за штабом. Его начальник, почтенный седовласый типичный русский старичок – с белой бородой, суетливый, с визгливым голосом, – всегда торжественно восседал наверху сильно нагруженной различной кладью настоящей русской телеги, запряженной тройкой лошадей; недоставало только бубенцов. Телега эта – единственная во всем корпусе – самым аккуратным образом следовала в голове обоза и норовила держаться вслед за командиром корпуса, вопреки тщетным усилиям начальника обоза поставить ее в колонну повозок на соответствующее место. Командир корпуса и весь штаб корпуса были верхом. Это была громадная группа всадников, сопровождаемая конвойной казачьей сотней. Как в обозе обращал на себя внимание начальник почтово-телеграфного отделения, так в группе всадников – прокурор корпусного суда, полковник военно-судебного корпуса офицеров (фамилию его я забыл). Из всего состава суда он неизменно ехал за командиром корпуса должным образом подконьяченный и с неизменной флягой с коньяком. Два автомобиля штаба следовали пустыми.

Перед выступлением штаба корпуса по поручению начальника штаба я лично отнес на Ковельскую почтово-телеграфную контору секретный пакет с экземпляром приказа по корпусу о движении 5 августа (№ 1) и сдал его заказным письмом. Когда мы вышли на Владимир-Волынский большак, а город остался верстах в двух позади нас, начальник штаба, тревожно спохватившись, подозвал меня и приказал мне немедленно сесть на автомобиль и мчаться возможно скорее назад, в город, на почту и взять обратно пакет с приказом. Мысль, что отправленный по почте пакет может попасть в руки врага, неожиданно стала его мучить и до крайности угнетать.

Сев в автомобиль, я «помчался», но не очень. «Большак» представлял море песка. Автомобиль вяз, завязал и с трудом вылезал. Много я исколесил пространства, обходя большак далеко стороною. Но и тут не повезло: завязли в топкое место. Долго безуспешно возились, форсируя до предела мотор, пока не подъехала случайная повозка, запряженная парою волов. Моментально запрягли мы волов в автомобиль и соединенные усилия волов и мотора автомобиль вытащили. Дальше поехали без задержек. По счастью, пакет с приказом – заказное письмо – не был еще отправлен, и я взял его обратно. Догнал я штаб корпуса в момент прихода его на ночлег в м. Турийск. Начальник штаба еще не слезал с лошади. Заметив меня издали, он тревожно насторожился, и, когда я, подойдя к нему, протянул руку с пакетом, он облегченно глубоко вздохнул и сказал: «Ну, слава богу! Вы знаете, я близок был к этому». И показал рукою на кобуру с револьвером.