Книга Братья Стругацкие - Геннадий Прашкевич

И повесть политическую, приключенческую он действительно написал. Лев Петров может считаться соавтором идеи, но к тексту он не прикасался, Аркадий Натанович работал над повестью в одиночку. Впоследствии Стругацкий-старший поделился этим секретом с очень немногими близкими людьми, в том числе и с братом. Но вышла повесть под двумя фамилиями. Так было надо. Можно видеть в этом своего рода «плату» за доступ к печатному станку…

И пусть «Пепел Бикини» (так называлась повесть) большой славы им не принес, зато гонорар они получили. И даже не один раз. В октябре 1956 года «Пепел Бикини» был опубликован в хабаровском толстом журнале «Дальний Восток», в следующем году — в столичном журнале «Юность», а весной 1958 года вышел отдельным изданием в «Детгизе». Тогда в подобных случаях говорили: «Заметили». По неписаным правилам литературной карьеры в СССР такое вот «заметили» было хорошим знаком и предвещало перспективу. Особенно если учесть: заметили-то уже на дебютной книге.

«Сквозь густо-черные окуляры отчетливо были видны окаменевшие лица, приборы и аппаратура в кабине, рябая поверхность океана и серые полосы слоистых облаков за окном. — Авторы старались. В пятидесятых годах подобные сюжеты были еще в новинку. — Свет бил из-за восточного горизонта. Через несколько секунд он померк, и снова всё потемнело. Адмирал сорвал очки, крякнул и заслонил глаза. Так, вероятно, бывает с тем, кто заглядывает в доменную печь».

Конечно, многое в этой книжке воспринималось буквально, как отчет.

«Первая минута. Над горизонтом поднялся быстро увеличивающийся в размерах ослепительный желто-оранжевый шар.

Вторая минута. Шар поднялся выше. Диаметр его около километра, высота — примерно три километра. Смотреть на него без очков все еще трудно, но можно разглядеть на его поверхности темные прослойки.

Третья минута. Шар продолжает стремительно подниматься и увеличиваться. Цвет его стал кроваво-красным, темные полосы и пятна обозначились резче. Из-за горизонта появились клубящиеся облака раскаленного пара.

Пятая минута. Шар теряет правильную форму и превращается в пухлое багровое облако, похожее на солдатскую каску. Диаметр облака — восемь километров, высота — двенадцать километров. Облако тянет за собой огромный хвост пара и пыли.

Десятая минута. Облако раздается вширь. Теперь оно напоминает исполинский гриб на скрученной клочковатой ножке. У основания гриба громоздятся тучи пара…»

Впрочем, в «японских» главках уже просматривается будущий писатель Аркадий Стругацкий. Главки эти написаны со знанием дела, даже с некоторым блеском.

«К встрече нового, 1954 года, или 29 года эры Сева в семье Сюкити Кубосава готовились по всем правилам. Накануне старая Кие, маленькая Ацу и Умэ тщательно и ревностно провели „сусухараи“ — традиционную уборку дома: известно, что счастье и удача нового года входят только в чистый дом. На улице, перед входом в дом, были установлены красивые „кадо-маду“, символизирующие пожелание здоровья, силы и смелости. Над дверью красовался внушительный „симэ-нава“ — огромный жгут соломы, охраняющий дом от всякого зла и несчастья. Кладовая полна съестных припасов, праздничных кушаний и напитков, которыми хозяину и домочадцам предстояло угощаться и угощать в течение всей первой недели января; в шкафу для каждого члена семьи было приготовлено свежее белье и новая одежда. А в самой большой и светлой комнате стоял низенький столик, покрытый двумя листами чистой бумаги, на котором лежали друг на друге, увенчанные аппетитным красным омаром, два „кагами-моти“ — символы удачи — круглые пироги из толченого отваренного риса. Им предстояло пролежать до одиннадцатого января, чтобы затем быть добросовестно съеденными. Короче говоря, праздник обещал быть по-настоящему радостным и веселым, как это принято в каждой семье порядочного японца».

Но радости и веселья не получилось. Хозяин дома Сюкити Кубосава, в прошлом ефрейтор корпуса береговой обороны, а ныне радист рыболовной шхуны «Дай-дзю Фукурю-мару», попадает вместе со всем экипажем в запрещенный район испытаний водородной бомбы.

«Мертвый бело-фиолетовый свет мгновенно и бесшумно залил небо и океан. (В этих описаниях тоже виден уже писатель! — Д. В., Г. П.) Ослепительный, более яркий, чем внезапная вспышка молнии в темном грозовом небе, невыносимый, как полуденное тропическое солнце, он со страшной силой ударил по зрительным нервам, и все, кто находился на палубе „Счастливого Дракона“, одновременно закричали от режущей боли в глазах и закрыли лица руками. Когда через несколько секунд они осмелились вновь открыть глаза и посмотреть сквозь чуть раздвинутые пальцы, у них вырвался новый крик — крик изумления и ужаса. Небо и океан на юго-западе полыхали зарницами всех цветов радуги. Оранжевые, красные, желтые вспышки сменяли друг друга с неимоверной быстротой. Это невиданное зрелище продолжалось около минуты, затем краски потускнели и слились в огромное багровое пятно, медленно всплывшее над горизонтом. И чем выше оно поднималось, тем больше разбухало и темнело, пока, наконец, не погасло окончательно. Тогда наступила тьма».

Что ж, первая книга… Автор многое искал на ощупь…

«В эти месяцы газеты много писали о радиоактивных дождях — в одном литре осадков, выпавших в Осака, насчитали двадцать пять тысяч каких-то каунтов в минуту, в Киото — восемьдесят тысяч каунтов, в Токио — целых сто тысяч». Все это, конечно, связано с «пеплом Бикини», который поразил в южных морях два десятка рыбаков, а теперь выпал с дождями и здесь, в Японии.

«Служащие маяка на мысе Сата, остров Кюсю, потреблявшие для питья дождевую воду, оказались отравлены радиоактивными веществами…»

«Масса радиоактивной океанской воды, перемещающейся из района экватора с течением Куросиво, ожидается у берегов Японии в июле…»

«Тунец и рыбы других пород, выловленные в Тихом океане, заражены радиацией…»

В начале июля во многих газетах мира появились заголовки, в которых выделялись три больших иероглифа: КУ-БО-ЯМА. «Состояние радиста „Счастливого Дракона“ продолжает ухудшаться… Нарушение нормальной деятельности печени вызвало желтуху необыкновенной силы… Заболевание сопровождается полной потерей сознания…» Изо дня в день печатались сообщения о мерах, принимаемых для лечения радиста:

«Температура 38, пульс 116, дыхание 19, кровяное давление 60–120, лейкоциты — 10 000. Больному вводят виноградный сахар…»

«Температура 38,5, пульс 136, дыхание 32. Больному вводят белки и аминокислоты…»

Мозг японского обывателя с трудом осваивал газетную кашу этих дней:

«Американское правительство глубоко сожалеет об инциденте и готово в пределах разумного возместить убытки».

«Окадзаки призывает японцев сотрудничать с США в деле дальнейших испытаний водородного оружия».

«„Долой водородное оружие!“ — требует группа ученых».

«Американские солдаты ограбили шофера такси».

«В конце года Япония получит от США два эсминца».

«Новый фильм „Ад и прилив“, необычайные приключения на подводной лодке, показан взрыв атомной бомбы».