Книга Замужем за Буддой - Вэй Хой

Мудзу на мгновение замолчал, а потом тихо произнес:

— Извини.

Терпеть не могу, когда извиняются таким тоном. Конечно, мне не нравится, что в Китае у мужчин вообще нет обыкновения просить у женщин прощения. Но западная манера неискренне, с приклеенной слащавой улыбкой постоянно извиняться по любому поводу и без повода еще противнее. Вроде и звучит вежливо, но почему-то невольно возникает ощущение, что между тобой и собеседником вдруг опускается толстая стеклянная перегородка, и с той стороны вас обдает холодом равнодушия.

— Ничего страшного, спасибо, что позвонил, — я нарочито громко зевнула в трубку и поскорей закончила разговор.

Не самое дружелюбное прощание….

На следующий день Мудзу прислал по электронной почте карикатуру, на которой изобразил себя в виде маленького клоуна, жадно вгрызающегося в огромный сочный персик. Если он пытался меня рассмешить, то ему это удалось.

— Какое счастье, что я по-прежнему тебе нравлюсь, несмотря на прочитанную книгу, — не удержалась я от саркастического замечания.

— Я прочел оба варианта, но японский, по-моему, лучше, — сказал Мудзу, не обратив никакого внимания на мой ехидный выпад. — У тебя оригинальная образность и очень поэтичное восприятие.

Его слова звучали настолько искренне и убедительно, что я поневоле поверила.

Улыбаясь, мы посмотрели друг другу в глаза, и на какой-то миг мне показалось, что я гляжусь в зеркало.

4

Сексуальнее не бывает

Люби меня без страха, Доверься без вопросов, Не вынуждай быть жестким., Мне не нужна покорность, Попробуй измениться, Не сдерживай желаний[4].

Дик Сатфен

Он — низкого полета птица, Ему — что в омут, что жениться, Была б невеста горяча в постели. Она — в блаженной спешке нераскрытый Бутон, пропавший в сумрачной метели[5].

Дилан Томас. «Зимняя сказка»

Нью-Йорк. Осень.

Буквально на следующий день после моего приезда в Нью-Йорк, 11 сентября, террористы уничтожили Всемирный торговый центр. Я собственными глазами видела, как эти гигантские здания сложились словно карточные домики и рухнули.

Месяц после террористического акта был ужасен. В воздухе пахло смертью, население паниковало из-за конвертов с бациллами сибирской язвы, автокатастрофы следовали одна за другой, летний зной в городе был невыносим, китайская кухня на американский лад — отвратительна, алчные адвокаты — омерзительны, а ужины в ресторанах с мужчинами, которые вроде бы пригласили тебя на свидание, но при этом ждали, что ты оплатишь половину счета, были скучны и неприятны.

Если говорить о том, как проходят свидания в Нью-Йорке, то я в жизни не видела более отрезвляющего и неромантичного города. Он населен самыми уникальными на планете мужчинами. Иногда их гормонально обусловленное стремление к первенству возбуждало и до некоторой степени забавляло меня, но по большей части присущие им эгоцентризм и неуверенность нагоняли тоску и уныние. Персонажи такого рода нередки в фильмах Вуди Аллена и в некоторых сериях «Секса в большом городе». Конечно, где-то наверняка существуют физически, эмоционально и материально благополучные и во всех отношениях состоятельные мужчины, но уж точно не в Нью-Йорке.

В свое время на одном из благотворительных светских мероприятий, устроенном какой-то важной шишкой, я познакомилась с двумя мужчинами. Первый — сорокатрехлетний Джон — был влиятельным продюсером на «Си-Би-Эс», а второй — тридцативосьмилетний Милтон — восходящей звездой с Уолл-стрит, многообещающим финансовым воротилой.

В разговоре со мной Джон несколько раз по неведению допустил ряд жестких расистских высказываний; в то же самое время в нем чувствовалась какая-то беспомощность и немая мольба, обращенная к азиаткам, в данном случае в моем лице. Чуть позже я поняла, в чем дело. Это произошло в тот день, когда я оказалась в его роскошной квартире, и он не преминул расстегнуть брюки в моем присутствии. И тут я с изумлением увидела такой крохотный член, какого даже и вообразить не могла. Со стремительностью испуганного кролика я в ужасе сбежала. Осмысливая произошедшее задним числом, я пожалела его, но одновременно, хоть это и звучит банально, испытала определенную гордость за всех азиатских женщин разом: вот есть же и на западе мужчины, которые по достоинству ценят нашу миниатюрность (пусть даже и отдельных частей тела).

А тридцативосьмилетний красавчик Милтон, может, оттого, что во время войны во Вьетнаме его отец убил двух девушек-близняшек, испытывал вину перед женщинами из Азии и наряду с этим — болезненное влечение к ним. Непонятно почему, но он был уверен, что мне всего двадцать три. Через несколько свиданий вдруг — выяснилось, что он не чужд романтики и даже может быть учтивым — взял и прислал мне огромный букет роз. Похоже, Милтон воображал, что девушку, с которой встречаешься, надо либо совратить, либо, наоборот, спасти от грехопадения, осыпая розами. Но как бы то ни было, к концу третьего свидания он ни с того ни с сего начал фамильярно называть меня «кисулей». Я была в шоке. Из-за недостаточного знания английского я болезненно реагировала на любые слова с эротическим подтекстом. И во время романтического ужина при свечах любое упоминание о «киске» или о чем-то похожем выводило меня из себя.

После нескольких подобных встреч начинаешь жалеть, что не родилась гермафродитом, чтобы решать все свои интимные проблемы без посторонней помощи и лишних расходов, быстро и без хлопот. Да, незамужней женщине в Нью-Йорке приходится нелегко, а уж приехавшей из Азии — тем более.

Правда, и замужним тоже не позавидуешь.

Перед самым приездом в США я от кого-то услышала историю об американской супружеской паре: муж и жена педантично делили поровну все расходы, включая затраты на бензин и собачий корм. В тот момент я окончательно разуверилась в целесообразности феминистского движения. Думаю, что женщины, требующие равноправия с мужчинами, должны выходить на демонстрации с лозунгом: «Да — равенству между полами! Нет — плате за ужин в ресторане, бензин и корм для собак!»

Как бы то ни было, но тем вечером в малазийском ресторанчике Мудзу настоял, что сам заплатит по счету. Что ж, для начала неплохо!

Мы встретились еще раз в канун Рождества, перед его отлетом в Доминиканскую Республику, где он собирался завершить работу над документальным фильмом. После ужина в ресторане мы поехали к нему домой в Вест-Сайд.

Квартира оказалась не слишком просторной, но удобной и уютной. За огромными — от пола до потолка — окнами, закрытыми простыми японскими жалюзи из бамбука, угадывались деревья Центрального парка и очертания окрестных зданий. Перед черным кожаным диваном стоял большой телевизор, а на нем — деревянная резная фигурка слона, Мудзу купил ее в Индии лет тридцать назад. Еще я заметила большую ветку коралла (он потом рассказал, что сам поднял ее с морского дна) да несколько горшков с неприхотливыми комнатными растениями (одно — десятилетней давности; как я позже узнала — подарок от его бывшей жены по случаю развода). Вряд ли Мудзу поливал их чаще двух раз в год. Из мебели в комнате было еще несколько невысоких застекленных шкафчиков и комодов, в том числе антикварный лакированный, купленный в Бразилии и такой древний, что, казалось, вот-вот развалится прямо на глазах.