Книга Наследник поручика гвардии - Юрий Шестера

Капитан сделал шаг вперед:

— Разрешите мне от имени офицеров «Кроткого» поблагодарить вас, уважаемый Андрей Петрович, за столь поучительные опыты, доставившие нам истинное удовольствие, — с подъемом произнес Фердинанд Петрович, почтительно пожимая руку ученому под бурные аплодисменты окружающих.

* * *

— Еще во время первого кругосветного плавания по инициативе натуралиста Лангсдорфа, моего учителя по естественной истории, на «Надежде» собирали летучих рыб, попадавших на палубу шлюпа, и жарили их для кают-компании. Получалось, должен отметить, отменное блюдо. Это же свежая рыба, а не осточертевшая солонина! — обратился как-то Андрей Петрович к капитану. — Может, попробуем отведать даров моря с, так сказать, доставкой на дом?

— Вы так считаете, Андрей Петрович? — с некоторой настороженностью спросил Врангель.

— Безусловно, Фердинанд Петрович! Дело-то проверенное, — убежденно ответил тот. — Меня несколько смущает только одно обстоятельство.

— Какое, Андрей Петрович? — насторожился капитан.

— Высота борта здесь несколько больше, чем у шлюпа, а посему, вполне возможно, что количество попадающих на нее рыб может оказаться не вполне достаточным для приготовления деликатеса для всех господ офицеров.

Капитан откровенно рассмеялся:

— Да старший офицер мне уже неоднократно жаловался, что вахтенные смены не успевают выбрасывать этих «мерзких», по его выражению, летучих рыб за борт.

— Ай-ай-ай, какое расточительство! — притворно воскликнул Андрей Петрович.

— К тому же офицеров на транспорте почти вдвое меньше, чем на шлюпе, — загораясь идеей, уточнил капитан. — Поэтому даю указание старшему офицеру организовать сбор летучих рыб с последующей их доставкой на камбуз…

Вечером в каюту Андрея Петровича кто-то осторожно постучал, и в дверях появился сам Фердинанд Петрович с подносом в руках, на котором горкой возвышались аппетитные тушки поджаренных рыб.

Андрей Петрович встал из-за стола, отложив в сторону гусиное перо.

— Не мог отказать себе в любезности лично преподнести вам, Андрей Петрович, этот деликатес, как вы выразились, из даров моря. Честно говоря, не ожидал, что из этих «мерзких» рыб получится столь достойное блюдо.

— На мой взгляд, это не просто блюдо, а и прекрасная закуска, Фердинанд Петрович! — лукаво заметил Андрей Петрович.

Лицо капитана просияло — совершенно неожиданно появился повод впервые провести время с ученым, который был старше его лет на пятнадцать, в, так сказать, товарищеской обстановке.

— Вы какой предпочитаете напиток, Андрей Петрович? — быстро спросил он.

— Мы с Фаддеем Фаддеевичем Беллинсгаузеном останавливали свой выбор во время плавания на мадере…

Лицо капитана исказилось гримасой сожаления.

— Но так как «Кроткий» не заходил на Канарские острова, — Шувалов позвонил в колокольчик, — и мадеры в буфете кают-компании нет, то я сделал некоторый запас любимого напитка, — и он дал указание мгновенно появившемуся Тимофею: — Накрой стол на двоих под мадеру. Это будет называться «малой программой», — назидательно пояснил он. — И вместе с вестовым капитана принеси сюда его любимое кресло.

— Есть, ваше высокоблагородие! — коротко ответил вестовой и метнулся в капитанскую каюту выполнять приказание.

Врангель улыбнулся:

— Приучаете Тимофея к своим порядкам?

— А как же! Вестовой должен с полуслова понимать своего хозяина.

— Полностью согласен с вами, Андрей Петрович. Тем не менее должен заметить, что Тимофей толковый, расторопный и исключительно исполнительный матрос.

— А я нисколько и не сомневался, что вы не подсунете мне какого-нибудь безмозглого растяпу, — парировал ученый к явному удовольствию капитана.

* * *

Они сидели в креслах напротив друг друга, разделенные письменным столом, и колеблющееся пламя свечей скупо освещало их мужественные лица. Это были люди, которых не могли устрашить ни свирепые штормы и бури, ни «ревущие сороковые»[10], ни полярные льды. Они были разных возрастов, но их объединяло подвижничество, готовность к самопожертвованию ради достижения великих целей во славу Отечества. Они были из тех, кто порой совершает, казалось бы, невозможное ради познания еще неведомого. Это были люди особой породы, закаленные в схватках с проявлениями дикой, порой беспощадной природы.

Фердинанд Петрович испытывал благодарность к Андрею Петровичу за возможность сблизиться с ним, о чем не раз мечтал, по достоинству оценивая богатый опыт мореплавателя и путешественника и глубокие знания признанного ученого. Перед тем как отправиться «сватать» Шувалова в свою экспедицию, Врангель еще раз прочитал его научную статью с предисловием члена-корреспондента Петербургской академии наук Лангсдорфа о признаках земли значительных размеров в высоких южных широтах и прямо-таки оробел. Как же он сможет пригласить известного ученого в свою далеко не научную экспедицию на должность рядового натуралиста? Ведь тот был руководителем ряда экспедиций, организованных Российско-Американской компанией, а в Антарктической — даже заместителем руководителя по ученой части с целым штатом ученых! И тем не менее вот он, барон Врангель, сидит с этим человеком один на один на своем судне и преспокойно потягивает из фужера золотистую мадеру. Фантастика какая-то…

А Андрей Петрович, чувствуя в собеседнике родственную душу, радовался возможности общения с единомышленником. Теперь-то он сможет при необходимости обсудить волнующие вопросы, связанные с возникшими научными предположениями. Раньше он делился своими мыслями с Фаддеем, верным другом. Но тот был более практиком, в то время как Врангель отличался аналитическим складом ума, отточенным в испытаниях Колымской экспедиции, длившейся в течение четырех долгих лет за Северным полярным кругом.

— У меня, Фердинанд Петрович, сложилось впечатление, что между вами и лейтенантом Матюшкиным существуют особые отношения.

— Это вполне естественно, — улыбнулся капитан, — и ни для кого на «Кротком» не является тайной, — он приложился к фужеру и, сделав несколько маленьких, по обычаю флотских офицеров, глотков, отставил его в сторону, как бы готовясь к длительному разговору, — Федор Федорович обучался в Царскосельском лицее, где подружился с Александром Сергеевичем Пушкиным. Окончил его с первым выпуском и по рекомендации директора лицея Энгельгардта был принят волонтером в кругосветную экспедицию под командой Головнина на шлюпе «Камчатка». Вот там-то мы и встретились с ним.

У нас сразу же сложились те же отношения, что и у вас, Андрей Петрович, с мичманом Фаддеем Фаддеевичем Беллинсгаузеном на шлюпе «Надежда». Я на совместных вахтах обучал Федора Федоровича, исполнявшего должность гардемарина[11], основам управления парусным судном, и уже через некоторое время он стал нести самостоятельные вахты наравне с офицерами шлюпа, исполняя должность вахтенного офицера. По окончании плавания он по представлению Головнина был произведен в мичманы.