Книга Наследник поручика гвардии - Юрий Шестера

— Сразу виден подход к делу опытного ученого, — удовлетворенно улыбнулся капитан. — Мне пришлось столкнуться с подобной проблемой при подготовке отчета о Колымской экспедиции, — он призадумался. — Поручим, пожалуй, вести эти записи штурману Козьмину.

Андрей Петрович согласно кивнул головой.

— А у вас, Фердинанд Петрович, — снисходительно улыбнулся он, — на «Кротком», как мне кажется, присутствует почти весь состав вашего Колымского отряда?

Теперь улыбнулся уже Врангель:

— Кроме меня в команду «Кроткого» входят только четыре человека из Колымского отряда: лейтенант Матюшкин, штурман Козьмин и доктор медицины Кибер.

— Но ведь эти четверо составляют более половины командного состава судна! — откровенно рассмеялся тот.

— Это является общепризнанной практикой, когда капитан сам формирует командный состав вверенного ему корабля. При этом он, несомненно, отдает предпочтение тем лицам, которых хорошо знает и которые проверены в деле, — улыбнулся капитан-лейтенант.

— Я весьма признателен вам за приглашение и моей скромной персоны, Фердинанд Петрович. А также за то, что предоставили самые современные навигационные, астрономические и метеорологические инструменты.

— Это не только моя заслуга. Я ведь сделал заявку на эти инструменты лишь после того, как была утверждена ваша должность ученого натуралиста, уважаемый Андрей Петрович.

* * *

Заходы в Копенгаген и Портсмут остались позади, и «Кроткий» бороздил уже просторы Атлантического океана.

Андрей Петрович не мог не отметить преимущества одиночного плавания. При совместном приходилось в темное время суток систематически жечь фальшфейеры[7], чтобы обозначить места судов относительно друг друга. А туманы, а жестокие штормы? Капитаны боялись потерять друг друга из вида, поэтому флагман вынужден был назначать точки рандеву на случай разлучения судов, а затем томительно ожидать подхода отставшего, мучаясь сомнениями, не случилось ли чего с ним, не дай бог, непоправимого. Всё это изматывало. В то время как в одиночном плавании капитан самостоятельно выбирал курс и скорость движения судна, исходя лишь из метеорологических условий и степени волнения водной поверхности. Одним словом, капитан чувствовал себя вполне комфортно. Когда Шувалов поделился своими мыслями по этому поводу с Фердинандом Петровичем, тот сразу же согласился с ученым.

Свободного времени оказалось более чем предостаточно, и Андрей Петрович решил привести в порядок свои путевые записки. Он работал в своей каюте, которая была, конечно, не такой шикарной, как адмиральская на «Востоке» во время плавания Антарктической экспедиции под командой Беллинсгаузена. Но и не такой тесной, как на «Надежде», во время плавания под командой Крузенштерна. В общем, она вполне удовлетворяла своего хозяина.

Его новый вестовой Тимофей, предоставленный капитаном, производил достаточно хорошее впечатление. Однако Андрей Петрович был несколько удивлен, когда тот обратился к нему, титулуя «Ваше высокоблагородие». Это на самом деле и соответствовало его чину капитана гвардии, но ведь даже к капитану корабля вестовой обращался только как «Ваше благородие» — в соответствии с чином Врангеля. Выходит, Фердинанд Петрович предусмотрел даже такую «мелочь», предупредив вестового о форме обращения к новому барину. «Интересное открытие, — отметил Андрей Петрович. — Стало быть, барон действительно очень нуждается во мне. Вернее, в моих знаниях».

Тимофей не удивился, когда обнаружил, разбирая вещи барина, парадный мундир капитана гвардии Преображенского полка. Однако его сразили две серебряные звезды на нем. Аккуратно, с благоговением он положил на полку бельевого шкафа красную с черной каймой орденскую ленту Святого Владимира I степени, а поверх нее — красный эмалевый крест Святой Анны II степени. Поставив в угол офицерскую шпагу с синим самоцветом на эфесе, вестовой проникся огромным уважением к своему барину. «То-то будет, чем удивить вестовых других офицеров и даже самого господина капитана!» — радостно, с чувством превосходства и с гордостью за своего барина подумал он, предвкушая взгляды завистников.

Слуги гордятся знаками отличия своих господ даже больше, чем сами их обладатели.

* * *

В тропиках Андрей Петрович как-то решил удивить своих спутников. На шкафуте[8]собрались все офицеры, а несколько в стороне толпились любопытствующие матросы. Он взял пустую бутылку, плотно заткнул ее пробкой, на наружной стороне которой был вырезан крест, перевязал горлышко сложенной вчетверо холстиной и опустил ее на глубину 200 саженей[9].

Когда бутылку вытащили на палубу, она оказалась наполнена водой, холстина сверху была прорвана, а пробка стояла на месте, но повернутая другой стороной — да так крепко, что ее с большим трудом удалось вытянуть.

— Да вы просто чародей, Андрей Петрович! — воскликнул пораженный лейтенант Матюшкин. — Если вы не против, я хотел бы сам попробовать выполнить этот фокус.

— Отчего же, Федор Федорович? Дерзайте!

Тот тщательно повторил все операции и когда поднял бутылку на палубу, результат был тот же — пробка в горлышке бутылки оказалась перевернутой. Присутствующие вопросительно посмотрели на Андрея Петровича.

— Все очень просто, господа. Теплый воздух, находящийся в бутылке, при погружении на глубину, где температура воды гораздо ниже, охлаждаясь, сжимается, и пробка под действием мощного давления толщи воды проталкивается внутрь бутылки, которая и наполняется водой. Когда же начинается ее подъем, вода в бутылке постепенно нагревается, увеличивая свой объем, и пытается вытолкнуть пробку обратно. Но так как пробка имеет слегка коническую форму, то в конце концов она, повернувшись, вталкивается в горлышко именно бывшей нижней стороной, имеющей меньший диаметр. А дальнейшее увеличение объема нагревающейся воды приводит к увеличению давления на пробку, плотно вгоняя ее в отверстие горлышка. Вот, собственно, и весь секрет фокуса, господа, — удовлетворенно улыбаясь, заключил Андрей Петрович.

— И где же вы обучились этим премудростям, Андрей Петрович? — спросил капитан, весьма довольный эффектом, произведенным на его офицеров.

— Эти опыты, Фердинанд Петрович, проводил Михаил Петрович Лазарев, капитан шлюпа «Мирный», во время Антарктической экспедиции, — пояснил тот. — Однако надо иметь в виду, что подобный эффект возможен только при довольно значительной разности температур воды на ее поверхности и на глубине. А посему наиболее подходящим местом для подобных опытов как раз и является тропические воды океанов.