Книга Легенды московских кладбищ - Игорь Оболенский

Удивительно, но для Лили Брик, человека неверующего, было очень важным, чтобы Осипа Максимовича похоронили именно в монастырской стене. И так оно и случилось.

Сама Лиля Юрьевна для себя выберет иное. После добровольного ухода из жизни прах легендарной женщины, согласно ее собственной воле, будет развеян в поле над Звенигородом. А имя Брик еще прозвучит во время нашей прогулки по Новодевичьему.

* * *

Каждое надгробие Новодевичьего — закладка в книге судеб, которая каждый раз открывает новые, подчас неизвестные, страницы. Странное имя КАЗАРОЗА на серой мраморной стеле невольно обращает на себя внимание. А какая история скрыта за этим псевдонимом, какая судьба!

Белла КАЗАРОЗА Волкова (1893–1929) была известной в первой четверти прошлого века актрисой и певицей. Ее первым мужем стал художник Александр Яковлев, от которого она родила сына. После революции Яковлев уехал за границу, где работал с мсье Ситроеном, владельцем легендарного автомобильного концерна. Наладив жизнь в Париже, художник выписал во Францию свою родню, включая племянницу Татьяну, которой суждено было стать парижской любовью и музой Маяковского. Казароза уезжать отказалась, оставшись с сыном в новой России. Через год мальчик умер от голода.

Белла с трудом переживает эту трагедию, словно нарочно, стараясь каждый день выходить на сцену, выступает по городам и весям. Однажды ее арестовали за необычный псевдоним — большевики решили, что под этим именем обязательно скрывается или преступник, или шпион. К счастью, все обошлось, отпустили.

А между тем Казароза — это объединенные в одну фамилию два испанских слова — «дом» (каса) и «розовый» (роса). Этот псевдоним придумал для нее поэт Михаил Кузьмин. Он писал: «Почти не женщина, а существо. Для женщины слишком маленький рост («всегда пятнадцать лет») при исключительной пропорциональности сложения, слишком неосознанная печаль в огромных глазах, слишком непробужденная чувственность толстых губ. Казалось, ее смугловатая кожа была изнутри освещена каким-то розовым огнем. Casa rosa. Когда я давал ей это название, я думал, что по-испански это значит “розовый дом”».

Вторым избранником Казарозы стал Николай ВОЛКОВ (1894–1965). Талантливый литератор, Волков написал книгу о своем друге и земляке, режиссере Всеволоде Мейерхольде. Биография была опубликована в 1929 году, при жизни Всеволода Эмильевича.

Личная жизнь Беллы и Николая тоже не сложилась. Волковым увлеклась вдова Чехова. Ольга Леонардовна была старше на 30 лет: Волкову 30, ей — 60. Об этой связи говорила вся Москва. До этого в театральных кругах с удовольствием судачили о романе Волкова с Зинаидой Райх, женой Мейерхольда. Потом, когда в жизни Волкова возникнет Книппер-Чехова, Райх будет называть их «волк и волчица», а наивную Казарозу — «козочкой».

В конце концов Казароза не выдержала унижений и… покончила с собой.

А отношения Волкова с вдовой Чехова продолжались еще несколько лет. Сохранилось письмо Зинаиды Райх: «Дорогой Николай Дмитриевич! (Волков. — Прим. И.О.) Направляю Вам билеты на завтра для Вас и Ольги Леонардовны. Передайте ей его и будьте ее „чичероне“ в этот вечер, в общем, завидую ей — так и передайте, что Вы любите часто быть ее „чичероне“. Ко мне прошу зайти после 3 и 4 действия в первые два антракта. Невменяема и зла. Привет дружеский. Зинаида Райх. 26/III — 34 г.»

Николай Волков женился лишь после войны, взяв в жены актрису Малого театра Дарью Зеркалову.

Так совпало, что сегодня все участники этого любовного треугольника — Казароза, Книппер-Чехова и Волков — обрели свой последний приют рядом друг с другом…

* * *

А мы тем временем продолжаем идти по МХАТовской аллее. Бесспорно, одно из главных захоронений на ней — это белоснежное надгробие Константина СТАНИСЛАВСКОГО (1863–1938).

Как известно, Станиславский — это псевдоним, который сын известного промышленника Сергея Алексеева выбрал, чтобы «безнаказанно» играть на сцене. Обман раскрылся, когда отец купил билеты в театр, чтобы посмотреть на некоего Станиславского, о гениальной игре которого говорила вся Москва. Что испытал Сергей Владимирович, когда занавес открылся и на сцену вышел его родной сын и, как он думал, продолжатель семейного дела, остается только догадываться.

Но судьба будущего создателя Художественного театра была решена, ни о каком занятии предпринимательством конечно же не могли идти и речи. При том, что фамилия Станиславский так до конца и осталась лишь псевдонимом. На дощечке, висящей на двери в кабинет Константина Сергеевича, было написано: «Константин Алексеев».

Под настоящей фамилией мужа жила и его супруга, актриса Художественного театра Мария ЛИЛИНА (1866–1943). В доме-музее Станиславского в Леонтьевском переулке в комнате Марии Петровны бережно хранится носовой платок с вышитой монограммой «М.А.» — «Мария Алексеева». А своим псевдонимом актриса была обязана названию цветка, на который, по мнению друзей, была похожа.

В одной могиле с родителями похоронены и их дети — сын Игорь и дочь Кира.

Кира Константиновна (1891–1977) несколько лет была женой великого художника Роберта Фалька. И когда Фальку задавали вопрос о том, каково это — жить с дочерью Станиславского, он всегда отвечал: «Прекрасно! Я ведь и женился по любви к тестю».

Добрая знакомая Фалька Вера Ивановна Прохорова рассказывала мне: «Константин Сергеевич тоже очень любил своего зятя. А вот супруга Станиславского Мария Петровна Лилина относилась к Фальку весьма прохладно.

Роберт Рафаилович рассказывал об одном эпизоде, который иллюстрировал взаимоотношения внутри семейства.

На одном из ужинов в доме Станиславского было много гостей. Фальк сидел за столом рядом с Константином Сергеевичем и напротив Марии Петровны. Так получилось, что, задумавшись о чем-то, Роберт Рафаилович локтем задел бокал с красным вином, стоявшим перед ним, и опрокинул его на белоснежную скатерть.

Все сделали вид, что ничего не заметили. Официанты мгновенно сменили скатерть, а перед Фальком поставили новый бокал. Но и его постигла та же участь. Буквально через пять минут художник снова опрокинул посуду.

На сей раз Станиславский улыбнулся неловкости зятя, а Лилина одарила его строгим взглядом. А официанты снова постелили чистую скатерть и снова поставили новый бокал. Но прошло всего несколько мгновений, как Фальк, потянувшись к какому-то блюду, вновь опрокинул бокал с вином. Станиславский уже не мог сдержаться от хохота, а лицо Лилиной от негодования пошло красными пятнами.

Фальк, который был человеком абсолютно лишенным какой бы то ни было практичности, в конце концов ушел из семьи Станиславского. Но не из-за своей неловкости за столом, разумеется.