Книга Слезы счастья - Льюис Сьюзен

Теперь, после стольких лет, трудно было сказать, крылась ли за такой несвойственной ему жестокостью постыдная и нелепая попытка расчистить дорогу — а заодно и совесть — для романа с Лизой. Но, оглядываясь назад с высоты достигнутой зрелости и честности перед самим собой, приходилось признать, что без некой связи между двумя эти событиями не обошлось. К тому времени Дэвид был чуть ли не одержим Лизой, из кожи вон лез, чтобы хоть мельком на нее взглянуть, и проводил бесконечные часы, фантазируя о том, каково было бы заниматься с ней любовью. Недели, быть может, даже месяцы прошли со дня отъезда Катрины — или то, что казалось ему неделями и месяцами, — прежде чем он уговорил Лизу тайно встретиться с ним. Но даже тогда между ними все осталось на уровне, который в ретроспективе хотелось назвать «интеллектуальным фарсом». Темы их дискуссий варьировали от преимуществ современных пленочных технологий, оправдания насилия в ответ на разразившуюся в то время забастовку шахтеров до языковых барьеров между культурами. Только когда Катрина оглушила Дэвида известием, что подает на развод, повергнув его в ступор и подтолкнув Лизу, как потом выяснилось, к обманчивому ощущению безопасности, Лиза наконец согласилась с ним переспать.

Вспоминая теперь ту волшебную ночь, Дэвид чувствовал, что его снова уносит вихрь ее изумительной чувственности. Лиза была такой юной и прекрасной, почти неземной, и в то же время так горела страстью и жаждой познания, что даже с расстояния всех этих лет ему по-прежнему казалось, будто она наложила на него какое-то магическое заклятие. Для Дэвида все остальное перестало иметь значение. Он принадлежал ей, а она — ему. Они никогда не пресытятся друг другом, даже если всю жизнь будут над этим биться.

Дэвид не осознавал, что совершенно утратил ощущение того, как он относится к Катрине, потому что кроме мыслей о Лизе им владела лишь отчаянная тоска по невинным капризам и шалостям любимой дочурки. Тем не менее быть рядом с Лизой казалось таким естественным и необходимым, что Дэвид не видел никакого смысла в том, чтобы бороться за сохранение брака.

Поскольку работа в университете и отношения со студенткой, обрывать которые он не был готов, категорически не совмещались, в конце следующего семестра Дэвид уволился. Без сожалений. По крайней мере, сейчас он таковых вспомнить не мог, да и о чем ему было сокрушаться, если он сразу же с головой ушел в проблемы с недвижимостью, чтобы помочь фирме Катрины, занимавшейся дизайном интерьера и балансировавшей тогда на грани банкротства. Там ему дали все карты в руки, и, к своему удивлению, он обнаружил, что жесткая конкуренция в мире коммерции и крупных финансовых операций не только ставит гораздо более сложные проблемы, чем он ожидал, но и пробуждает в нем живейший интерес.

Узнав, что он спасает ее компанию, Катрина сразу же предложила переписать все на него, поскольку, как она заявила, не собиралась возвращаться в Бристоль. Дэвид отказался. Почему? Он не мог толком объяснить это ни тогда, ни теперь. Наверное, ему казалось неправильным, что Катрина так легко от всего отказывается. Или, быть может, желая как можно скорее жениться на Лизе, в глубине души он все-таки сомневался, что такая юная девушка способна на долгие, серьезные отношения. И опять же, ему не хотелось отпускать Катрину и Розалинд. Он почти каждый день разговаривал с дочкой по телефону, но виделся с ней редко и мало, лишь по выходным, когда прилетал в Дублин и находил Катрину в унылом, подавленном настроении, а Розалинд заброшенной и одинокой. Это разбивало ему сердце. Он по-прежнему чувствовал на себе ответственность за них и больше всего на свете хотел видеться с Розалинд каждый день, узнавать, что происходит у нее в школе, выезжать с ней в город и угощать сладостями, читать ей на ночь, как это бывало раньше. Хотя он изо всех сил старался скрыть свою тоску от Лизы, добиться успеха ему явно не удалось. Он до сих пор помнил ту ночь, когда она шепнула ему голосом, полным слез: «Когда-нибудь у нас будут свои дети, и, если к тому времени Катрине станет слишком тяжело, если она не сможет больше справляться с ребенком и депрессией, возможно, Розалинд могла бы жить с нами».

К тому времени их с Лизой отношения длились уже больше года и они были так же одержимы друг другом, как и вначале, а возможно, даже больше. Им и в голову не приходило, что их может что-то разлучить, потому что, несмотря на разницу в возрасте и амбициях, для них не существовало ничего важнее времени, которое они проводили вместе.

Потом как гром среди ясного неба в его квартире раздался звонок. Катрина просила его приехать в Дублин.

«Нам нужно поговорить, — сказала она, — и я думаю, что это не телефонный разговор».

Хотя от адвокатов перестали приходить письма, в которых те пытались подвести их брак к завершению, Дэвид полетел в Ирландию в полной уверенности, что Катрина хочет официально оформить их разрыв, и, когда она сказала, что хочет начать все сначала, он был так потрясен, что просто не знал, как ответить.

— Розалинд скучает по тебе, — проговорила она, и в ее беспокойных голубых глазах заблестели слезы, — и я тоже.

Дэвид только смотрел на жену, не в силах ничего сказать.

— Я не говорила этого раньше, — продолжала Катрина, — потому что не хотела давать тебе, да и себе тоже, напрасную надежду, но меня лечат от депрессии, и я думаю... В общем, доктор говорит, что таблетки хорошо действуют и мне следует возвращаться к нормальной жизни. И я чувствую, что готова, Дэвид, честное слово. Такое чувство, будто с моих плеч сняли огромную тяжесть, и даже родители говорят, что я наконец-то стала прежней.

Как он ответил? Какие слова употребил, чтобы попытаться выразить, как он рад за нее, и в то же время объяснить, что уже слишком поздно? Что бы он ни сказал, это, видимо, прозвучало недостаточно убедительно, а может, вообще промолчал, потому что не успел он опомниться, как жена уже счастливо щебетала о Розалинд и о том, как важно для нее, для всех них, что они снова семья.

— Но, Катрина, — проговорил наконец Дэвид, — ты же знаешь, что я встретил другую.

Хотя ее миловидное личико побледнело, она попыталась скрыть тревогу и, пожав плечами, со смехом сказала:

— Но это ведь несерьезно, не так ли? Она очень молода, и я уверена, что она ничего не ждет от ваших отношений.

— По-моему, ты не понимаешь...

— Она просто поддерживала тебе компанию, пока я разбиралась в себе, — продолжала Катрина. — Я понимаю. То есть, я, конечно, безумно ревную, но знаю, что сама виновата в твоей неверности, поэтому обещаю не держать на тебя за это зла. Мы можем начать все сначала, Дэвид, но на этот раз все пойдет лучше. Мы можем вместе заниматься бизнесом, смотреть, как взрослеет Розалинд... И тебе не кажется, что пришла пора родить ей братика или сестричку?

— Катрина, — упавшим голосом сказал он, — я не знаю, как объяснить это, не причинив тебе боли, но Лиза не просто девушка, с которой я встречался, чтобы убить время. Я люблю ее. Я хочу... Мы говорили о том, чтобы...

Когда взгляд Катрины погас и в нем не осталось ничего, кроме опустошения и боли, слова Дэвида превратились в пыль. Как он мог бросить ее в пропасть, когда она проделала такой долгий и тяжелый путь наверх?