Книга Новый военный гуманизм. Уроки Косова - Ноам Хомский

Подобные примеры, имя которым легион, должны храниться не в пыльных кабинетах ученых, а быть у нас под рукой, в непосредственном поле нашего зрения, когда мы наблюдаем, как разворачиваются новые страницы истории.

Деление жертв на достойные внимания и недостойные, презренные, как и основа этого деления, традиционно далеко от любых нравственных принципов, не соотносимых с правами, которых требуют для себя сильные и привилегированные. Есть множество документов, подтверждающих данный факт и призывающих разобраться в нем, но в порядочном обществе, согласно максиме Оруэлла, говорить о таких вещах не принято[34].

Как я уже отмечал, оппозиция Клинтона по отношению к праву жертв крупномасштабных этнических чисток на возвращение в родные края укрепила известную изоляцию Вашингтона в международном сообществе, а также равно знакомую его позицию одновременного отклонения принципов Всеобщей декларации (для недостойных жертв — палестинцев и многих других) и страстной защиты их (для достойных жертв — в данный момент это косовские албанцы). Хотя подобные деления легко объяснить интересами силы, о них, если и упоминают в респектабельных комментариях, то характеризуют их как «двойные стандарты» или «ошибки». Присмотревшись же внимательнее к фактам, мы обнаружим, что стандарт один — тот, который обычно соблюдают великие державы, и что «ошибки», даже при весьма скверной реализации их планов (например, агрессор терпит поражение и т. д.), являются преимущественно тактическими.

Определения категорий «достойных» и «недостойных» часто бывают неоднозначными и изменчивыми. Так, Саддам Хуссейн был другом и союзником США/Великобритании (и других цивилизованных государств) и исправно принимал от них немалую военную и прочую помощь до тех пор, пока он только травил курдов газом, пытал диссидентов и совершал иные тяжелейшие за всю свою карьеру преступления. Но стоило ему не подчиниться приказам, изданным в августе 1990-го, как он в мгновение ока превратился в нового Аттилу, и впоследствии вернул себе статус фаворита уже после войны в Персидском заливе в марте 1991 года, когда США негласно уполномочили его на кровавое подавление шиитов, поднимающихся на юге, и курдов — на севере (как продуманно подавали это комментаторы, вашингтонская поддержка здесь была оправдана целью сохранения «стабильности»), А затем Саддам опять стал сущим дьяволом, едва в политике утвердился новый курс — на деструкцию иракского общества при одновременном укреплении его диктатора. Такие курбеты, обычные в политике, требуют немалой изворотливости от тех, кто привержен оруэлловской максиме[35].

Если вернуться к Косову, то, по рассказам беженцев, сразу после начала бомбардировок террор окончательно воцарился и в столичном городе Приштина, в котором он до тех пор был «щадящим»; они предоставляли красноречивые свидетельства о снесенных с лица земли деревнях, диких зверствах и стремительном росте числа беженцев, что говорило о вероятной попытке полностью выжить албанское население. Такие же сообщения, в целом заслуживающие доверия, занимали центральное место в средствах массовой информации, изобилуя обширными и часто ужасающими подробностями, и это в порядке вещей, когда дело касается достойных внимания жертв, атакуемых их официальным врагом.

Роберт Хейден, директор Центра российских и восточноевропейских исследований Питтсбургского университета, представил следующий список последствий «обширной атаки с воздуха»: «потери среди сербских гражданских лиц за первые три недели войны превосходят все потери обеих сторон, понесенные в Косове за те три месяца, которые привели к данной войне, хотя эти три месяца рассматривались как гуманитарная катастрофа»[36]. Потери среди сербского гражданского населения в контексте шовинистической истерии, подстегиваемой в целях войны против сербов, по общему признанию, еще не так велики. Но вот потери среди албанцев в первые три недели, в то время оцененные в сотни человек, хотя, вероятно, более многочисленные, безусловно, значительно превзошли показатели трех предыдущих месяцев, а возможно, и предыдущих лет.

Двадцать седьмого марта верховный главнокомандующий ОВС НАТО в Европе американский генерал Уэсли Кларк заявил, что усиление террора и насилия со стороны сербов после натовских бомбардировок «было полностью предсказуемым». В тот же день представитель Госдепартамента Джеймс Рубин сказал, что «Соединенные Штаты крайне встревожены сообщениями о прогрессирующем характере сербских атак на албанское гражданское население Косова», в данный момент большей частью представляемые как некие военизированные силы. Вскоре после этого Кларк вновь доложил, что его не удивляет резкая эскалация сербского террора после бомбардировок: «Военные эксперты достоверно предвидели, какой порочный подход изберет Милошевич, равно как и то, с какой жуткой эффективностью он будет его осуществлять»[37].

Говоря, что усиление насилия со стороны сербов было «полностью предсказуемым», генерал Кларк несколько зарапортовался. В сфере человеческих проблем нет ничего «полностью предсказуемого», а тем более если это последствия крайних форм насилия. Но то, что случилось в итоге, было в значительной степени вероятным. По наблюдениям Кариеса Лорда из Флетчерской школы права и дипломатии, бывшего советника администрации Буша-старшего по национальной безопасности, «враги часто реагируют, когда в них стреляют», и «хотя западные официальные лица продолжают это отрицать, вряд ли можно сомневаться в том, что „бомбовая кампания“ предоставила как мотивы, так и возможности для более масштабных и жестоких действий со стороны сербов, чем поначалу предсказывалось»[38]— по крайней мере, кем-то, если уж не командующим войсками НАТО.

В Вашингтоне такого результата не предвидели.

Пятого марта 1999 года итальянский премьер-министр Массимо Д'Алема нанес визит в Вашингтон, предупредив Клинтона о том, что, если Милошевич сразу не капитулирует, то «в итоге… от 300 000 до 400 000 беженцев хлынут в Албанию», — и он опасается, что и в Италию. Клинтон обратился к советнику по национальной безопасности Сэнди Бергеру, который сказал Д'Алема, что в этом случае «НАТО продолжит бомбардировки», ведущие к еще более ужасным последствиям. Председатель Комитета по разведке Палаты представителей Портер Госс сообщил средствам массовой информации, что «наше разведывательное сообщество за месяцы и дни до бомбардировки предупреждало о том, что мы получим взрывной рост числа беженцев, которое на 250 000 человек превысит результаты, ожидавшиеся в прошлом году (до бомбардировок), что это будет способствовать решимости сербов, что конфликт еще более распространится и что начнутся этнические чистки». Не далее как в 1992 году европейские наблюдатели в Македонии «спрогнозировали внезапный и массовый поток этнических албанских беженцев в случае, если военные действия распространятся на Косово»[39].

Причины таких ожиданий вполне понятны: люди «реагируют, когда в них стреляют», — не тем, что осыпают атакующих цветами, и не там, где враг силен, а там, где сильны они сами, в данном случае — на земле, а не в отправке реактивных самолетов бомбить Лондон и Вашингтон. Не надо обладать ни особой гениальностью, ни доступом к секретным разведданным, чтобы прийти к таким выводам. Открытая угроза прямого натовского вторжения сделала еще более вероятной самую непредсказуемую реакцию, — и вновь по причинам, которые вряд ли могли ускользнуть из поля зрения Клинтона, Блэра, их союзников и комментаторов. Здесь можно вспомнить, как реагировали США во время Второй мировой войны, хотя атака со стороны японцев была внезапной и ни в малейшей степени не грозила им открыто, да и никакая иная угроза реально не висела над Америкой со времен войны с Англией 1812 года.