Книга Осторожно! Злой препод! - Александра Мадунц

Не скрою, я опешила. В детском саду, если не ошибаюсь, воспитательницы помогают детям перед прогулкой как надо застегнуть пуговицы, но мне казалось, в институте по аналогичному поводу уже не требуется консультация преподавателя.

Тем не менее я покладисто обежала взглядом довольно симпатичного худенького юношу в темно-серых брюках, белой футболке и светло-серой вязаной жилетке. Никаких пуговиц на нем не наблюдалось, поэтому я лишь недоуменно пожала плечами.

— Понимаете, — извиняющимся тоном продолжил студент, — в передаче начали почему-то с девчонок, а потом мне пришлось торопиться, и до конца я не досмотрел. Так что про парней остались непонятки.

Я автоматически уточнила:

— В какой передаче?

Было полезно поболтать на посторонние темы, чтобы собеседник хоть немного успокоился, а то уж очень у него дрожали руки.

— Сегодня утром по телевизору. Там рассказывали, как надо одеться, чтобы удачно сдать экзамен.

— И как? — искренне заинтересовалась я. — Нашить побольше внутренних карманов для шпаргалок?

Все находящиеся в аудитории, вздрогнув, с восторгом и благодарностью мне улыбнулись. Похоже, столь элементарная мысль раньше их не осеняла.

Возможно, не стоило дарить юной поросли столь мощный креатив. Но, если честно, я отношусь к шпаргалкам… не то чтобы равнодушно, а просто как к данности. Кто умеет списывать, обязательно спишет, следи за ним или не следи. Другой вопрос, что я буду проверять понимание и гонять по всему материалу, а в случае необходимости переверну листок с записями и попрошу воспроизвести кое-что заново. В результате не учивший все равно получит двойку, только промучается дольше. Как-то раз я даже разрешила пользоваться на экзамене конспектами — мне не жалко, я ведь не память проверяю, а логику. Увы, большинство студентов, обрадовавшись, вообще не стали готовиться и с треском провалились, так что от милой моему сердцу идеи пришлось отказаться. Хотя на пару минут заглянуть в тетрадь я всегда разрешаю, поскольку не вижу тут вреда. Мало ли, вдруг что-то вылетело из головы — со всяким случается.

— Про карманы почему-то не говорили, — с горькой обидой поведал Вадим. — Зато объяснили, что преподы любят, когда у девушек короткая юбка и большой вырез.

Я поспешно открестилась:

— Только не я! Особенно в зимнюю сессию.

И невольно покосилась на голый живот Олеси. На нем отчетливо проступала синева. Неужели бедный ребенок тоже внимал телевизионным советам, обнажившись теперь исключительно ради моей услады? Не велась ли диверсионная передача из солнечной Калифорнии? В России январь: не слишком располагающий к нудизму месяц. К тому же топят у нас в институте загадочно: в одной аудитории может стоять лютая жара, а в соседней столь же лютый холод. Я лично всегда экипируюсь, подобно капусте… ладно уж — подобно прекрасной Саломее, готовящейся к танцу семи покрывал, которые она при случае должна легким движением сбросить или вновь на себя накинуть.

Олеся бодро вильнула животом (точнее, ямой, находящейся там, где у меня, признаюсь, выпуклость) в сторону Вадима. Я облегченно вздохнула. Слава богу, в раздевании на морозе моей вины нет. Просто нынешние юноши маловозбудимы. Пушкинскому Дон Гуану было достаточно узенькой пятки, торчащей из-под вуали, — сейчас бедные девушки вынуждены разоблачаться фактически целиком, и то не всегда помогает.

Вадим, например, не обращая внимания на одногруппницу, продолжал пытать меня.

— Галстук! — трагически возопил он. — Я успел услышать, что парням надо обязательно идти на экзамен при галстуке. Но он у меня почему-то оказался в яичнице. Или все равно лучше было надеть?

С трудом прогнав сюрреалистическое видение галстука, жарящегося в гуще глазуньи на сковородке, я со всею доступной убедительностью произнесла:

— Поверьте, Вадим, результат экзамена совершенно не зависит от того, как вы одеты. Он зависит от того, как вы отвечаете, и ни от чего другого.

— Точно? — с сомнением протянул собеседник. — Совсем-совсем ни от чего?

Я честно принялась размышлять.

Иногда студенты приходят в институт сильно накурившись, а меня от этого запаха тошнит. Не скрою, в подобном случае хочется, не пытаясь глубоким дренажем обнаружить скрытые знания, выставить оценку и побыстрее расстаться. Тем более, я давно заметила интересную закономерность. Учащиеся обычно пристраиваются впритирку ко мне — а я, наоборот, отодвигаюсь.

Сперва меня это удивляло. Неужели кому-то в радость, например, торчать целую пару прямо под носом у преподавателя? Хоть бы раз оставили свободной парту, стоящую непосредственно перед моим столом! Но потом, штудируя пособия по психологии (без них в молодом поколении поди разберись — да и с ними, боюсь, тоже), я обнаружила, что у каждого человека имеется доверительное пространство, куда он готов допустить исключительно родных и близких.

Очевидно, студентам неосознанно хочется стать мне родней — причем на экзамене по понятным причинам желание резко обостряется. Я уж и сумкой отгораживаюсь — бесполезно. Остается потихоньку отползать вместе со стулом, пока не врежешься в стенку. С курящими процесс происходит особенно быстро.

Но я не сдаюсь, а встаю, возвращаю стул на прежнее место и продолжаю процесс. Согласитесь, я достойна памятника за объективность и мужество? Так что я, не колеблясь, вынесла вердикт:

— Можете быть уверены, Вадим, — на оценку повлияет исключительно ваш ответ.

Парень разочарованно вздохнул.

— Так и знал, что вы нам не выдадите правды… преподы никогда не скажут главного!

И с откровенной тоскою сел за парту.

Сдавать экзамен он решил лично мне, очевидно опасаясь, что присутствующая пожилая ассистентка менее лояльна в отношении галстуков и яичницы. Мой внутренний голос посоветовал, не тратя лишнего времени, сразу приступить к простейшим дополнительным вопросам.

Увы, невнятное мычание и странные каракули на бумажке — вот и все, чем порадовал меня собеседник.

— Я учил! — поспешно заверил он после третьей неудачи. — На самом деле я все знаю, только написать почему-то не могу.

Мне оставалось лишь пожать плечами.

— Как вы догадываетесь, я оцениваю то, что вы даете на выходе, а не то, что у вас в мозгу.

— Почему? — встрепенулся Вадим.

— Потому что я не телепат, — откровенно призналась я. — И если вы задумаетесь, то поймете, что для нас обоих это хорошо.

Задумываться о хорошем несчастный не желал, продолжая остервенело корябать что-то на листочке. Тогда я в последнем отчаянии предложила:

— Хорошо! Выберите сами, какой вопрос мне вам задать.

— Опять о математическом анализе? — уныло, однако не без надежды на возражения с моей стороны уточнил студент. — Тогда я лучше пойду отсюда…