Книга Тридцать минут под прицелом - Марина Серова

— Да, и ворота закрыты, и снаружи, и изнутри. Наверное, она вошла через калитку, а следом зашел кто-то другой и ударил ножом в спину, — предположил отец погибшей.

— Андрей Георгиевич сказал мне, что Наталья, возможно, сопротивлялась, потому что платье было порвано…

— Так-то оно так, но вот вырванного кусочка от платья здесь не нашли и каблука одного тоже. Может быть, ирод с собой их унес, а может быть, он напал на нее где-то в другом месте. Она вырвалась, хотела здесь укрыться, но он ее выследил. — За разговором Семеряков переступил через свой страх и зашел в гараж.

Он тупо смотрел на очертания трупа своей дочери. В его глазах уже не было слез. Мне показалось, что Владимир Валентинович находился в какой-то прострации, поэтому задавать ему сейчас какие-то вопросы было глупо. Я думала над его последними словами: над тем, куда делся каблук и клочок вырванного платья. «Неужели убийца был еще и фетишистом? — спросила я себя. — Нет, обычно они трусики коллекционируют, а не сломанные каблуки. Хотя все может быть».

— Мы с Нелли только и думаем о том, как это произошло, — подал голос Семеряков. — Знаете, какой вариант кажется нам наиболее вероятным?

— Какой?

— Допустим, Наташе наскучило на вечеринке, и она решила зайти к нам в гости. По дороге к ней пристал маньяк, она от него сумела вырваться, а домой идти в рваном платье постеснялась, вдруг соседей бы встретила… Она ведь очень трепетно относилась к своему внешнему виду, поэтому решила укрыться в гараже. Может, позвонила бы оттуда нам или мужу. Дальше я вам уже говорил…

Версия насчет маньяка показалась мне вполне правдоподобной, только с одной поправкой: зайти к родителям она, скорее всего, не постеснялась, а почему-то решила, что укрыться в гараже будет безопаснее, но просчиталась.

— Скажите, Владимир Валентинович, а есть ли проход напрямую от «Тарпластмета» в ваш двор?

— Раньше был, а теперь нет: забор поставили. Хотя пацаны, конечно, сигают туда-сюда. Там за углом кирпичный забор пониже.

— Я на машине по Хвалынской ехала, потому что движение одностороннее, а если пешком идти, то где ближе: по Хвалынской или по Горького?

— Практически одинаково. Разница в двух-трех минутах. Наташа обычно по улице Горького ходила. Она у нас единственная дочь… была. Как мы радовались, что замуж удачно вышла! Три месяца только прожила с Андреем и ушла от нас от всех навсегда. Я жив, а дочки больше нет — это как-то в голове не укладывается! Я вас очень прошу: вы все вопросы мне задайте, а с Нелли говорить не надо. Не бередите ее душу.

— Владимир Валентинович, скажите, чем занималась ваша дочь в свободное время?

— То есть?

— Может быть, она в бассейн ходила, шейпингом занималась или еще чем-то? — пояснила я.

— Нет, у нее семья, не до кружков. Это все в далеком прошлом.

Других вопросов к Семерякову у меня пока не было, а вот одна просьба созрела. Несколько секунд я колебалась: обращаться ли с ней к убитому горем отцу, но потом все-таки рискнула.

— Владимир Валентинович, давайте кое-что проверим…

— Как это? Что? — немного испугался Семеряков.

— Мы сейчас выйдем, затем я только перешагну через железку, а вы сразу же, не заходя, ударите меня со всей силы по спине кулаком.

После минуты раздумий Семеряков согласился. Несмотря на то что мне удалось удержаться на ногах, я смогла мысленно спроецировать падение и уже не сомневалась, что первая встреча жертвы и преступника, при которой сломался каблук и вырвался клочок от платья, произошла где-то в другом месте, а здесь состоялась неожиданная развязка.

«Почему неожиданная? — спросила я себя и тут же ответила: — К преступнику не встают спиной. Если Наталья открывала гараж, значит, была уверена, что рядом никого нет. А может, она знала нападавшего? В первом случае злодей мог неожиданно спрыгнуть с забора или подъехать на машине. Возможно, она слишком долго возилась с замком, не рассчитала время и оказалась в ловушке. А во втором случае преступников было по меньшей мере двое, но Наталья об этом не догадывалась. Допустим, кто-то ее пас, а потом нанес удар. Такое возможно, но… маловероятно».

— Ну что, эксперимент чем-нибудь помог? — прервал мои размышления Семеряков.

— Да, он подтвердил вашу версию. Думаю, вы ошиблись только в одном: злодей не заходил в гараж. Он нанес свой удар, находясь на улице, поэтому милиция и не нашла внутри никаких следов. Если это было убийство с целью грабежа, то драгоценности остались при Наталье только потому, что преступника что-то спугнуло. Допустим, он услышал шум подъезжающего автомобиля и временно отказался от своих планов, прикрыл дверь, намереваясь вернуться, а сам перемахнул через забор.

— Не всякий человек сможет это сделать. — Семеряков оценивающе посмотрел на забор.

— В том-то и дело, что речь идет не о среднестатистическом человеке. Убить намного сложнее, чем перепрыгнуть через забор. Вот смотрите: на вашем гараже есть кирпичные выступы. Одну ногу ставишь сюда, вторую — сюда, подтягиваешься и через несколько секунд уже вне поля зрения. — Я вполне могла бы продемонстрировать, как это делается, но не хотела пачкать новый костюм.

— Вы правы. Возможно, как раз Миющенко и спугнул его. Это наш сосед. Он-то и обнаружил Наталью.

— Думаю, если бы все было тихо, то есть вашему соседу не пришло бы в голову открыть дверь, то злоумышленник мог бы вернуться. А так, находясь по ту сторону забора, он слышал звонки в «Скорую» и в милицию. Интересно, опергруппа такую версию не рассматривала?

— Не знаю, я был как в бреду… Хотя они удивлялись, что нет следов, и даже предположили, что бандит был в бахилах.

— Какая глупость! Вряд ли убийство было преднамеренным. Владимир Валентинович, я понимаю, что неоригинальна в своем следующем вопросе, но все-таки скажите: у Натальи были враги?

— О чем вы говорите? Какие враги? Это у крупных бизнесменов или бандитов враги бывают, а Наташа простым бухгалтером работала.

— А какие у нее отношения с сотрудниками были?

— Нормальные, хотя начальница, конечно, строгая была, придиралась к ней по любому поводу. Знаете, даже не доверяла ей: баланс сама всегда сводила, думала, что Наташа не справится. А совсем недавно Костикова ее зуб не отпустила лечить, пошла на открытый конфликт. Но это так, мелочи, дочка все равно вскоре на другую работу переходить собиралась. Андрей ее в свое управление брал.

— Да, он говорил мне об этом.

— А вообще-то Наташа неконфликтная, ей всегда всех жалко, может чужую вину на себя взять. — Семеряков говорил о своей дочери в настоящем времени, будто она была жива. — В фирме один дурачок есть, какой-то родственник директора, так он ей прохода не дает, в любви постоянно объясняется, даже жениться обещал. Наташа о нем часто нам рассказывает. Мать ее спрашивает: что же ты ему не скажешь, что замуж вышла? А она говорит, что надо с уважением относиться к чувствам: раз любит, то пусть любит. Представляете, Таня, наша дочка думает, что для него эта любовь — смысл жизни…