Книга Жизнь вверх дном - Инга Пфлаумер

– И как Стас может с ней встречаться? – тяжело вздохнула я.

– Потому что он клинический идиот? – предположила Женька.

– Потому что ему нужна «сильная рука». Как не жаль тебя разочаровывать, твой Стас слабенькая личность. – Это уже Варька.

Я читала в журнале, что если подруги не любят твоего, ну ладно, пусть не моего, молодого человека – это повод задуматься о том, есть ли в твоей жизни место для… таких подруг!

– Зато он всегда классно выглядит! – парировала я.

На такой непрошибаемый аргумент им было нечего ответить.

– Так зачем тебе был нужен этот Сергей? – спросила Женька.

Я похолодела. Надо срочно что-то соврать. Я не могу допустить, чтобы подружки узнали о моем позоре.

В дверь Женькиной комнаты постучали. Какой у нее все-таки чудесный отец. Моя мама всегда возникает на пороге как из ниоткуда – а могла бы начать уважать мое личное пространство. Мне все-таки 15 лет!

– На кухне яблочный пирог, малиновый джем и чай с бергамотом. Все на столе.

– Спасибо, – хором отозвались мы с Варькой.

– Пошли на кухню, – предложила Точка, и мы с радостью согласились. Яблочный пирог – это, конечно, смерть диете, но я ведь съем совсем немного.

Тема Сергея заглохла сама собой.

Глава 4

Будучи подлецом, не воображай, что это оригинально.

Максим Горький

У моей мамы очень сложные отношения c часами. Мне кажется, она просто не в состоянии посчитать мелкие деления между цифрами «три» и «шесть». Поэтому «Настя, вставай» я начинаю слышать за 10–15 минут до половины восьмого. Притом что будильник у меня заведен на 7.30 и все часы в квартире идут секунда в секунду. Вот и сегодняшний день не стал исключением.

– Настя, вставай!

Я уже упоминала громкость голоса моей мамы? Стопудово все Насти в доме только что соскочили с мест, чем бы они при этом ни занимались. Даже маленькая Настя Рудинская, которой три месяца.

Лениво приоткрыв один глаз, я уставилась на розовенький будильник Hello Kitty. Двадцать минут восьмого. Ну за что мне такое наказание? Можно же было еще десять минут спокойно поспать. Не буду вставать. Принципиально!

– Настя! Опоздаешь!

– Мам, ну тебе уже почти… – Я осеклась, вовремя прикусив язык. Про возраст маме лучше не напоминать, иначе начнется разговор о достижениях современной пластической хирургии, и мне точно придется вставать. Неужели нельзя наконец научиться понимать время не только по электронным часам!

– Не будь такой букой с утра. И вообще не будь. Чем раньше встанешь, тем больше успеешь. Ты же каждое утро носишься по квартире с воплями. Уже, наверное, все соседи знают, где у тебя лежит утюжок для волос, тени, ремень и туфли, которые мы в Милане купили.

Я перевернулась на бок, закрывая уши подушкой. Нет на свете силы, способной вырвать у меня мои законные 10 минут сна.

Подушка резко подалась влево. Меня протащило по кровати, край которой опасно приближался. Ну и ладно, пусть оставит себе эту дурацкую подушку! Я разжала руки и тут же нырнула под одеяло. Но и оно вдруг ожило, поползло в сторону, словно пытаясь вытащить меня из убежища теплой кровати навстречу жестокому, полному опасностей миру. Одеяло тоже пришлось уступить. Прохладный ветерок погладил пятки, я тут же свернулась клубочком, стараясь удержать последние чарующие минуты сна. До уха долетел угрожающий скрип. Я попробовала засунуть голову между колен, но шторы распахнулись, и яркий свет солнца взорвался в голове снопом искр. Не было никакой возможности спрятаться от этих слепящих лучей. Ни подушки, ни одеяла. С тяжким стоном я потянулась и приоткрыла глаза. Мама с улыбкой победителя стояла в дверях.

Я спустила одну ногу на зеленый пушистый коврик. Мама не уходила. Почти полностью сдавшись, я поставила левую ногу рядом с правой. Или правую с левой? Право – лево, какая, на фиг, разница. Я их все равно не понимаю. Какая у меня мягкая, удобная кровать, так приятно повернуться на бок, положить ладошку под ухо. Подумаешь, подушка. Без нее даже полезнее…

– Нет-нет, так тоже не пойдет. Настя, в конце концов, тебе же пятнадцать, а не пять.

– Ну и кто в этом виноват? – пробормотала я.

– Природа. Вставай давай. – Из голоса моей родительницы исчезли мягкие интонации. Только скандала мне с утра не хватало.

Подчиняясь неодобрительному взгляду, я аккуратно, стараясь не споткнуться по дороге и не сбить ничего крупнее кошки, добрела до ванной. Из зеркала на меня смотрел блондинистый чукотский мальчик с лицом, состоящим из щек и подбородков, щелочками вместо глаз и трупом какого-то бешеного животного на голове. А Женька говорит, что вставать на полчаса раньше, чтобы сделать укладку – идиотизм. Будь у меня ровные и прямые волосы, как у нее, я бы, конечно, не тратила на волосы полчаса. Минут двадцати – двадцати пяти вполне бы хватило…

После душа у меня все-таки появились глаза. Не так чтобы много, но чукотский мальчик превратился в девочку, а животное на голове намокло и закудрявилось. Теперь нужно было торопиться. Если дать моим волосам высохнуть самостоятельно, я превращусь в одуванчик – кудряшки будут торчать в разные стороны, покачиваясь от каждого движения. В младших классах меня так и звали – обдуван. И все благодаря этой мерзкой Лепре. При одном упоминании Красавиной у меня волосы на руках должны были встать колом. Хорошо, что я удаляю их эпилятором. Не упоминания, а волосы.

– Ты там не уснула? – Ну что за дурацкая привычка стучать в дверь ванной в самый неподходящий момент. И вообще, для этого не бывает подходящих моментов!

Вместо ответа я врубила фен на всю мощность.

Через 30 минут из ванной вышла Настя, которую гостям показать еще стыдно, но самим смотреть уже не страшно.

На завтрак меня, как всегда, ждала овсянка. Фигура требует жертв. Я добавила в кашу немного джема, ложечку сливочного масла и совсем чуть-чуть коричневого сахара. Непонятно, почему я никак не могу похудеть еще на парочку килограммов, ведь ем как птичка!

– Сколько у тебя сегодня уроков?

Я с завистью смотрела, как мама намазывает булочку шоколадом. И почему родители не дают мне денег на липосакцию? Подумаешь, походить месяц в комбинезоне, зато мама так почти 10 килограммов сбросила!

– Шесть. И еще классный час.

– Я сегодня после обеда заеду в салон. Справишься тут без меня?

– Я думала к Женьке зайти, – соврала я. Точка не сдаст, а признаваться маме, что я с Ласкиной иду на очередную репетицию, не хотелось. Во-первых, это все-таки негламурно, а во-вторых, мама тут же начнет спрашивать: а кто, а почему, а какие мальчики, а что за девочки. Зачем мне с утра допрос с пристрастием? Не то чтобы я горела пламенным желанием повторять опыт с готогруппой, но Ласкина явно намеревалась таскать меня с собой каждый раз, как едет к этим «Анатомии Меланхолии», или как там правильно.