Книга Греческий огонь. Книга 3 - Никос Зервас

Плечом к плечу с Петрушей кадет Царицын ревел со всеми любимую «Фуражку». И почему-то представлялось Ивану, как однажды прекрасным утром он войдёт в этот Георгиевский зал, только пустынный и гулкий, войдёт в золочёном мундире с жестким крестом у кадыка. Остановится на миг у мраморной колонны, вот на этом самом месте. И припомнится ему, Ивану Денисовичу Царицыну, генералу-фельдмаршалу возрождённой Империи, может быть уже поседевшему, израненному в битвах, как много лет назад, ещё кадетом, приходил сюда…

Как-то особенно сладко было сознавать Ивану, что никто в этом зале даже не подозревает, что здесь, среди них, находится знаменитый московский гаврош — неуловимый Иван Царевич. Ах, как бы они переполошились! Но никто не догадывается, что страшный мститель, засадивший Эрнесту Кунцу присоску в лобешник, в данный момент затянутый в кадетскую форму что есть мочи орёт «Фуражку», а потом будет галантно танцевать…

Ваня был счастлив. Правда, ему немного не нравилось, что среди братьев — кадетов, нахимовцев и спасателей — присутствовали штатские холёные мальчики в чёрных и белых фрачках. Видимо, дети уважаемых кремлёвских работников тоже пришли потанцевать на балу.

Но особенно не нравилось Ване, что среди гостей был Лео Рябиновский — изящный, в дымчато-сером смокинге, с вишнёвым цветом в бутоньерке. Юный маг стоял у стены в окружении девочек и наскоро подписывал фотокарточки.

— Эх, жаль, нету под рукой доброй казацкой шашки! — досадно прищёлкнул пальцами Царицын. Очень захотелось ему после бала дать в эту смазливую морду. Ещё спрашиваете, за что? А кто Надиньке гадкую печать на лоб поставил?! Между прочим, юный кудесник до сих пор не заплатил за эту подлость…

Заиграл оркестр. Началась, как выражались кадеты, «разведка вальсом». Потом зазвучал длинный, нелюбимый Царицыным котильон.

Позже был объявлен маленький перерыв и великолепный Лео показывал фокусы. Подлец вышел на середину зала, испустил из себя клубы розоватого дыма и принялся бешено размахивать волшебной палочкой.

Как водится, в руках юных дев засверкали остекленённые букеты, вспыхнули в воздухе огненные обручи, затанцевал по паркету управляемый ураганчик розовых лепестков. Девочки ахали и всплёскивали руками, краснели и бледнели, раздумывая, не пора ли от избытка впечатлений, по закону жанра, изящно грохнуться в счастливый обморок. Кадеты гневно надувались и хмурились: им явно пришёлся не по нраву поганец Рябиновский, легко сшибавший восторг прекрасной половины бала.

Ваня потирал руки в белых перчатках, предвкушая, как смачно хрустнут стёклышки очков, прежде чем просыпаться в белый московский снег… «Я подкараулю его у Троицкой башни», — решил кадет.

Но вот оркестр грянул мазурку. В конце восьмого такта зал взорвался аплодисментами — на тёмно-медовый паркет вылетел, легко скользя и приседая, распорядитель мазурки, князь Михалков-младший, а за ним, будто виясь над землёй, выпорхнула изящная распорядительница, суперзвезда Большого театра, сама Апраксия Веретенцева!

Чета невесомых мотыльков облетела зал, едва касаясь пола, — и понеслась на второй круг, увлекая остальных. Горделиво, будто соперничая друг перед другом в блеске, первые пары мазуристов отважно ступили на наборный царский паркет.

Вот стройнейший Телепайло заспешил приседающим мазурочьим шагом к златокудрой партнёрше в дивном перламутровом платье. Ваня Царицын тоже ждать не стал, стремительно подхватив девицу Анастасию Рыкову, сорвался в танец. Лицо Асеньки светилось счастьем. Большие тёмно-серые глаза с благодарностью смотрели на Ивана.

Он держал её ручку крепко, как старший брат. Он чувствовал, что девочка танцует не слишком уверенно. И всякий раз, когда Ася слегка сбивалась с такта, Царицын на секунду замирал, вовремя подхватывая девочку под локоть: держись! вот так, молодец!

Он чувствовал себя сейчас ответственным за эту девочку как тогда, в поганом и зловещем Мерлине. Он вспомнил в эту минуту всё: как искал Асю по всему замку, как обнаружил её дневник и прочитал его вопреки всем правилам этикета и порядочности. Но ведь он выполнял задание, ему было простительно, ему было можно! Ведь благодаря дневнику он Асю вычислил. Он нашёл её, он её спас! Сколько всего страшного пережили они вместе. Ваня не любил вспоминать, как они, Надинька, Петя, Ставрик, Касси, Ася и он уходили от погони, и он, Ваня, дрогнул, сорвался, накинулся на измученных, перепуганных детей, а её, Асю, обозвал романтичной дурой, сиротой казанской. А Ася его простила… Она никогда не напомнила ему об этом, не попрекнула.

Он знал, что Ася девочка верующая, ходит в церковь, она лучше его, Вани Царицына, который там, в гостях у Ге-ронды, знал и понимал, как сильна искренняя молитва. А потом в Москве его опять закружило, где уж тут молиться, когда дел так много и все они такие важные. Он, Ваня, не ерундой занимается, он Россию спасает, он будущий офицер России, он, Ваня, — её патриот.

Царицын с благодарностью посмотрел на Асю. Девочка с редким сердцем и чистой верой. В душе шевельнулось нежное, почти братское чувство. Ваня понял, что он Асин друг, их дружба проверена, она навеки. И он должен, обязан эту девочку беречь.

Ваня нежно посмотрел на раскрасневшуюся от танца Асю, легко коснулся мизинцем её щеки, стряхнул с неё золотистую ресничку. Девочка смущённо опустила глаза и доверчиво шепнула:

— Ох, как быстро! Сердце стучит! Раскрасневшись, она сделалась ещё милее. Ване захотелось слегка прижать Асю к себе, поцеловать в алую щёку. Но круг замыкался, и он спросил:

— Ещё тур? Или отдохнём?!

Девочка, счастливо взглянув на кадета, мужественно кивнула:

— Ну, хорошо, ещё кружочек…

Они приближались к Асиному стулу, у которого толпились конкуренты, надеясь перехватить симпатичную девочку.

По правилам каждый кавалер загадывал качество и сообщал на ухо распорядителю. На новый круг барышня выбирала кавалера, угадывая по качествам.

Ваня незаметно шепнул Асеньке, чтоб выбирала «веру и верность». Он не мог передать Асю незнакомому партнёру — вдруг он не сможет бережно поддерживать Асю, а то ещё, чего доброго, на ногу ей наступит или ляпнет невпопад какую-нибудь дурацкую шутку.

Прыжок, поворот — и круг завершён! Раскрасневшись, часто дыша, Асенька упала на стул — и сразу подскочил распорядитель:

— Танцуем ещё?!

— Да, — выдохнула девочка, обмахивая себя маленьким веером.

— Тогда выбирайте, сударыня: ум и удача? решимость и разум? вера и верность?

— Вера и верность! — Ася светилась счастьем.

Ваня снова шагнул навстречу. Мимо пронеслись Телепайло со своей златокудрой партнёршей, и в тот момент, когда они поравнялись с Ваней и Асей, из причёски телепайловской девушки выскочила заколка в виде цветка и со звоном покатилась к ногам Ивана Царицына.

Выпустив всего на миг Асину руку, Иван изящно нагнулся и цапнул сияющую платиновую лилию. С поклоном протянул златокудрой девочке и уже обернулся к Асеньке, как вдруг…