Книга Нина и заклятье Пернатого Змея - Муни Витчер

Прикрыв за собой дверь лаборатории, ребята со всех ног помчались по коридору. Не замеченные родителями, которые были увлечены беседой, они вбежали в кухню. Только профессор Хосе, словно почувствовав что-то, последовал за ними. В кухне Люба и Кармен возились у плиты, готовя ужин.

— Добрый вечер! — дурашливым голосом произнес Ческо, подходя к Любе, перемешивающей соус.

— Вам чего здесь надо? Проголодались, что ли? — улыбнулась Люба.

— Еще как! А хотите, мы вам поможем? — Рокси уже стояла рядом с тетей Кармен, засовывавшей в духовку противень с двумя большими курицами, обложенными картофелем.

Обе женщины с удивлением уставились на ребят: с чего бы такое усердие?

— А где Нина? — спросила Люба.

— Скоро будет. Если вы хотите, мы поможем накрыть стол в Розовом Зале, — обняла няню Фьоре.

Та, довольная, согласно кивнула.

В этот самый момент юная алхимичка начала опыт, представив себе тарелки, швабру и кувшины. И в ту же секунду эти кухонные предметы пришли в движение.

Две большие тарелки из ценного русского фарфора поднялись над столом, отчего Люба замерла с широко раскрытым ртом. Рокси подскочила к онемевшей няне и попыталась отвлечь ее внимание. Стоявший на пороге профессор Хосе поспешил вмешаться. Он-то сразу понял, что происходит какой-то важный эксперимент, и, чтобы разрядить обстановку, не придумал ничего лучшего, как пуститься в пляс посреди кухни.

— Я — маленькая балерина! — напевал он, неуклюже двигаясь в танце.

Пораженные поведением профессора, женщины теперь смотрели на него, а ребята закружились вокруг них, напевая каждый свое. Тем временем кувшины поднялись на полметра с полки и полетели вдоль стены. Один оказался перед самым носом у Кармен, и та взвизгнула от неожиданности. Бдительный Ческо подскочил к ней:

— Все в порядке, сейчас я налью в них воды и отнесу на стол.

Кармен и Люба не понимали, что происходит: профессор и ребята крутились по кухне, и казалось, что все сошли с ума!

К общему безумию присоединились кот и пес. Красавчик подбежал к холодильнику и принялся лаять на стоявшую рядом швабру, которая, похоже, тоже пустилась в пляс. Уворачиваясь от швабры, Красавчик отскочил и наступил на бедного Платона, который, истошно заорав, унесся из кухни.

Обе женщины были охвачены паникой: летающие тарелки, пляшущая швабра, плавающие в воздухе кувшины, которые никак не мог поймать Ческо, обезумевший профессор… Было от чего свихнуться…

Первым среагировал Додо. Резко повернувшись, он выскочил из кухни и пулей помчался в лабораторию.

— Нина, хва…хва…хватит! Ос…ос…остановись! В кухне все по…по…получилось! — закричал он, тряся девочку за плечо.

Но та не отвечала, продолжая сидеть с закрытыми глазами.

И тогда Додо вспомнил, что для того, чтобы прервать опыт, нужно произнести заветную латинскую фразу, и попытался сделать это:

— Ко…ко…ко…коджитато Им…им…им…иммота!

Стараясь не заикаться, он от волнения заикался еще больше, и Нина не реагировала. Он пробовал еще и еще раз, до тех пор, пока девочка, все еще не открывая глаз, сама произнесла магические слова: «Коджитато Иммота».

Додо обнял ее за плечи и подождал, когда она полностью придет в себя.

— Мо…мо…молодец, Нина. Ты сде…сде…сделала это!

Обессиленная, но счастливая Нина поднялась на ноги и почувствовала, что наконец освободилась от мыслей о предметах в кухне, которые уже вернулись на свои места.

Ни Кармен, ни Люба никак не могли прийти в себя от случившегося, а профессор успокаивал их, объясняя, что это был веселый рождественский розыгрыш.

Отойдя в сторону и поймав за рукав Ческо, Хосе тихо спросил:

— Что это вы учудили? Где Нина? Надеюсь, она не заглядывала в Алхимические гадальные карты?

Ческо поправил очки и также тихо ответил:

— Профессор, Нине нужно было проверить новый препарат. Не беспокойтесь, карты здесь ни при чем. И все под контролем, — с уверенностью сказал он и унесся в лабораторию, оставив озадаченного учителя размышлять над сказанным.

Проверка эффективности Кореандра Стремительного прошла успешно. Нина была этим вполне довольна.

— Вспомните, Книга сказала, что нам понадобится два месяца, чтобы создать алхимическую формулу, а нам это удалось намного раньше… Какие мы молодцы, правда?

Ребята радостно хлопали друг друга по плечам, бросая время от времени взгляды на тигель с остывавшим в нем Кореандром.

— Эй, пора идти ужинать! — прервала веселье Нина, взглянув на часы.

— Давно пора! — поддержала подругу Рокси, у которой урчало в животе от голода.

Нина еще раз посмотрела на изготовленный ими препарат.

Теперь у них было все, что необходимо для перемещения на виллу из дворца Каркона сосудов с Дымом Дьявольским и Золотом Тактическим.

— Когда придет время, я выпью Кореандр, сосредоточусь на том, что нам нужно, и во дворце Каркона ни одна душа не поймет, что случилось. Третья Тайна скоро станет нашей!

— Только не за…за…забудь латинскую фра…фра…фразу, — добавил Додо, подталкивая ее к выходу.

Вечер закончился великолепно.

Радость и всеобщее веселье переполняли виллу «Эспасия».

Родители и дети, родственники и друзья поднимали тосты за Рождество.

Незабываемое Рождество.

Глава вторая

Новогодняя ночь и коды андроидов

Вишиоло еле тащился по засыпанным снегом улицам. Тусклое солнце растопило сугробы, отчего они стекали жидкой серой грязью, еще больше затрудняя путь слуги Каркона.

Зверский холод гулял под его плащом, полным дырок и заплат. Стуча зубами, Одноглазый пересек мост Риальто и вошел во дворец мэрии. Перед дверью в кабинет Лориса Сибило Лоредана он поправил повязку на отсутствующем глазу и трижды постучал.

— А, это ты, грязный горбун! Что принес? — спросил скрипучим голосом мэр.

— Добрый день, маркиз! Князь Каркон просил передать вам письмо. Это срочно, — сказал Вишиоло с порога.

ЛСЛ подскочил к нему, волоча за собой по полу длинный желтый шарф, и выхватил из рук вонючего гонца запечатанный конверт.

— Сейчас посмотрим, что тут срочного! — взвизгнул он.

Атмосфера в кабинете мэра Венеции оставалась неизменной: мало света, окна, задернутые зелеными бархатными занавесями, картины с изображениями мужчин и женщин со змеиными головами и единственная большая белая свеча с едва заметным пламенем на огромном письменном столе.