Книга Черное солнце - Грэм Макнилл

Уриэль неодобрительно нахмурил брови, когда увидел несколько странных отметин, видных из-под латного воротника силового доспеха. Уриэль стоял прямо над бывшим сержантом и смотрел на ссадины, начинавшиеся на шее и исчезающие под броней.

Корочка на этих ранах была еще свежей.

Где же он получил эти шрамы?

Уриэль собрался прямо спросить Пазаниуса, но почувствовал чье-то присутствие за спиной. Он обернулся и увидел жреца, мужчину с цепкими глазами, который пристально уставился на него.

— Проповедник, — уважительно кивнул Уриэль.

— Нет, пока нет! — взвизгнул священник, нервно теребя свитки с молитвами. — Нет, я не проповедник. Я всего лишь бедный кенобит, мой ангел смерти.

Уриэль остановил взгляд на его ладонях, перемазанных кровью, и спросил себя, к какому культу принадлежит жрец. В Империуме были известны тысячи сект, и этот неуравновешенный тип мог принадлежать к любой из них. Ультрамарин пристально осмотрел его одежду, чтобы найти хоть какую-нибудь зацепку, но темно-голубая тога, закрепленная на плече пряжкой, не имела никаких опознавательных знаков.

— Могу я вам помочь чем-нибудь? — спросил Уриэль.

Пазаниус поднялся с колен и встал рядом.

Жрец покачал головой и нервно хихикнул:

— Нет, я уже мертв. Омфал Демониум грядет. Я чувствую, как он ворочается и растет в моей голове, а скоро вырвется наружу. И увезет меня, да и всех остальных на своей адской машине.

Уриэль сделал Пазаниусу знак глазами. Совершенно очевидно, что кенобит — душевнобольной, но это не было редкостью среди особенно ревностных почитателей Императора.

— Благодарен вам за ваши слова, проповедник, — сказал Уриэль, — но мы уже помолились и нам пора уходить.

— Нет, — сказал кенобит решительно.

— Нет? Что вы имеете в виду? — спросил Уриэль, начиная терять терпение. Как и многие Адептус Астартес, Ультрамарины имели натянутые отношения со священниками Министорума.

— Ты слышишь это, сын Калта? Слышишь, как грохочет по кровавому железному пути страшный поезд смерти?

— Я ничего не слышу, — сказал Уриэль, обходя кенобита и направляясь к выходу из часовни.

— Услышишь, — пообещал человек.

Как только Уриэль повернулся, механический монотонный голос прохрипел из громкоговорителей, водруженных в тени сводчатых потолков:

— Всем приготовиться к входу в варп. Перемещение в варп начнется через тридцать секунд.

Кенобит расхохотался, слюна запузырилась в уголках его рта. Он воздел руки, и кровь хлынула из перерезанных вен на его запястьях, забрызгала лицо и покатилась по щекам рубиновыми слезами. Он упал на колени и прошептал:

— Слишком поздно… Слишком поздно, Повелитель Черепов грядет.

Болезненный спазм скрутил желудок Уриэля, когда последнее слово слетело с уст кенобита, и он ступил к этому безумному жрецу, собираясь хорошенько проучить его за такое поведение на космическом корабле.

Свет замигал в часовне — корабль переходил в варп-пространство.

Уриэль вздернул вверх кенобита и поставил его на ноги.

И тут голова безумца взорвалась.

Глава 2

Из того, что осталось от шеи кенобита, толчками выплескивалась кровь. Уриэль с отвращением оттолкнул от себя тело и отступил назад, вытирая противную вязкую жидкость с лица. Тело осталось стоять, содрогаясь в объятиях жестокой неведомой силы, овладевшей им. Руки кенобита были раскинуты, и брызги крови из разрезанных запястий разлетались в разные стороны, пачкая мраморные статуи и алтарь.

Уриэль не мог оторвать взгляд от этого жуткого зрелища, хотя созерцание этого кошмара не прибавляло комфорта его желудку. Тот всегда бунтовал, когда корабль совершал переход в варп-пространство, — как будто прыгал внутри. Уриэль схватился за спинку скамьи, внезапно испытав сильное головокружение. Секундой позже ему стало лучше.

Отвратительный труп продолжал трястись в конвульсиях, несмотря на отсутствие головы, и Уриэль почувствовал запах, который ни с чем не спутаешь: воздух был наполнен миазмами колдовства. Священники в ужасе причитали и стенали, падали на колени и бормотали молитвы о заступничестве и милосердии. Другие же, сделанные из иного теста, выхватили из-под ряс пистолеты и направили стволы на танцующий труп.

— Нет! — крикнул Уриэль, резким движением выхватывая меч и направляясь к мертвецу. Тело шагнуло к нему, но сокрушительный удар лезвия разрубил его от ключицы до таза. Кенобит упал на мраморный пол, все еще дергаясь.

— Вот черт, — выругался Пазаниус, отступая назад от мертвого и размашисто осеняя себя знаком орла. — Что с ним случилось?

— Не имею ни малейшего представления,- сказал Уриэль, опускаясь на колени рядом с телом и вытирая клинок ризой кенобита. В это время в часовне замигали сигнальные огни и завыли сирены. Уриэль резко выпрямился и сказал: — Но что-то мне подсказывает, мы скоро это выясним.

Он побежал к выходу из часовни. Болтер был уже взведен. Пазаниус подхватил свой огнемет и последовал за бывшим капитаном в коридор, но остановился как вкопанный, увидев, что происходит там.

Мужчины застыли, когда стены арочного коридора перед ними заколыхались и подернулись рябью, дохнув дьявольским жаром. С тремя измерениями творилось что-то странное.

— О великий Император! — выдохнул Пазаниус в ужасе. — Наверное, отказало поле Геллера, Варп разрушает его!

— Император знает, что нас ждет; — сказал, Уриэль, и противная дрожь пробежала по его позвоночнику.

Без силового поля Геллера, которое защищало корабль от хищных созданий, что населяли Имматериум, ад пожрет «Гордость Калта» и всех его обитателей. Бесплотные ужасы варпа и призрачные фантомы способны в считанные мгновения свести с ума людей и изуродовать технику.

— Давай быстрей! — крикнул Уриэль. — В гимназиум! Нам надо собрать как можно больше солдат, пока еще не поздно.

Уриэль и Пазаниус нетвердым шагом двинулись по коридору. Они спотыкались как пьяные, пробираясь сквозь обезумевшие измерения, и старались сохранить равновесие. Крики и рев слышались впереди, но Уриэль понял, что не может определить точно, где находится это «впереди», — эхо заблудилось, и создавалось такое ощущение, что вопли раздаются со всех сторон. Стены и потолок коридора, казалось, превратились в жидкость, которая крутилась в водовороте, и сама материя расползалась прямо на глазах.

Где-то далеко зазвучал колокол: он бил тяжеловесно, медленно и грустно в одну секунду, а в другую — исходил резким, дребезжащим звуком. Придерживаясь стены как ориентира в изменяющемся пространстве, два Космодесантника прокладывали себе путь, погружаясь все глубже и глубже в атмосферу безумия.

Уриэлю показалось, что он видит высокую гору, окутанную дымкой, подымающуюся прямо из пола, но в следующий миг на этом самом месте разлилось бушующее море. Он увидел, как Пазаниус трет глаза в недоумении, и понял, что у сержанта те же трудности. Уриэль словно утратил способность воспринимать действительность как целое, мир для него превратился в разрозненную мозаику. Ультрамарину было сложно переводить взгляд с предмета на предмет, а в голове творилось что-то невероятное. Было такое чувство, что в черепе обосновался рой разозленных пчел. Космодесантник потряс головой, пытаясь избавиться от наваждения.