Книга Банкир - Петр Катериничев

Если предал не Корт — значит, База. Только они знали частоту рации и позывного… И еще это значит, что самого Корта устранят… Или — уже устранили… Что ж… Остается пара мелочей: найти эту самую Базу и — уничтожить. На войне как на войне. Эти дилетанты не додумали самую малость: это для них война — средство, для него это — профессия.

Саша почувствовал тяжесть в правой ноге. Достала-таки излетная… Вынул тонкие длинные щипчики, зажег фонарик, скрылся под водой. Вынырнул. Осмотрел внимательно длинную, с тяжелым сердечником пулю. Аккуратно спрятал в отделении комбинезона. Понятное дело, не как вещдок, а из давнего суеверия: не выбрасывай пулю, не убившую тебя, не выпускай ее «на волю»: кто знает, может, в другой раз она не промахнется… При случае он «схоронит» ее. В земле, но не в море.

Из другого отделения Саша вынул клочок резины, освободил от оболочки и ловко заклеил разрыв комбинезона. Рана пустячная, ничего не задето, а морская вода, попавшая под комби, сама и продезинфицирует. Хуже с «ухами» — он не слышал, абсолютно.

Бойко посмотрел на небо. Штормяга будет нешуточный. Ну да не утонет. Этот участок моря он знает не хуже, чем солдат — котелок. В трех милях отсюда — затопленная еще в сорок втором баржа; и глубина там хорошая — как раз то, что нужно, чтобы пересидеть шторм. Ну а воздушно-азотной смеси в баллоне хватит, если дышать по-людски и не жадничать. Он снова глянул на небо, сориентировался по пока еще видимым звездам, сверился с закрепленным на запястье компасом.

Пора. Натянул маску, прихватил нагубник и исчез под водой.

Он шел скоро и уверенно, работая ногами. Задача проста, как яйцо: выжить самому и отправить к Харону этих ублюдков с Базы. И еще… Любопытно все же, кто тот парень, которого пытались «разговорить» на яхте? Тот, кто банкует, не стесняется в средствах… Так что парень этот — масть в колоде не случайная…

Козырная масть. В любом случае этому неизвестному хуже, чем ему, Саше Бойко.

После той дозы наркоты, что тот заполучил, еще и выжить?.. Зато — к звездам отлетаешь легко, как во сне. И утро уже не настанет. Никогда.

* * *

К утру погода испортилась. Небо закрыли тучи, и пловец не видел уже ни звезд, ни солнца. Шквальный ветер несся где-то там, в вышине; волны стали вязкими и темными, и все силы уходили теперь на то, чтобы просто держаться на воде. Теперь он видел море словно из вогнутой чаши и старался угадать удар очередной волны, развернуться лицом… И тогда — взлетал на самый гребень, и различал вокруг только бурые бугры валов, маслянисто переливающиеся под затянутым стальными тучами небом. Тело казалось совсем чужим, ледяная вода, поднятая штормом с глубин, плотно сковала мышцы, и порой мелькала мысль поддаться… Но пловец знал и любил море. Эта прекрасная дочь Ветра с ласковым и жестоким характером, как всякая женщина, была своенравна и своевольна; ей нельзя противиться, но нельзя и покоряться… И то и другое приводит ее в ярость. И еще — ее нельзя бояться; трусов море не прощает.

Пловец не боялся. И то, что конец его очень скор, ощущал просто — как данность. Сил не было. Его то и дело захлестывало с головой, вода попадала в горло, и, оказавшись на гребне волны, он старался вдохнуть как можно больше воздуха, чтобы хватило еще на одно падение и еще на один рывок. Остальное теперь было не важным. Совсем не важным.

Удар пришелся в лицо, перевернув пловца на спину и сделав беспомощным перед накатом новой волны; бревно-плавун, похожее на большую хищную рыбу, тяжело навалилось на грудь; пловец обхватил его руками, теряя сознание.

Огромный ледяной вал смешал все в стремительной водяной массе…

…А человек снова видел звезды. Они были совсем рядом, крупные, яркие, и Млечный Путь казался осколками Луны, рассыпавшейся в звездную пыль… Кого он вел и куда? С каким-то гибельным очарованием, словно в сонное снадобье, падал он в эту мерцающую лунность и чувствовал, как растворяется в ее бесконечности.

Глава 2

Машины миновали беззвучно открывшиеся ворота и оказались во дворе особняка.

— Товар прибыл, — доложил дежурный по внутреннему телефону.

— Пусть Корт поднимется. Сейчас! — приказал Альбер.

— Есть.

— Второе. Медики сообщили, что с «трехсотым»?

— Один из них — рядом, — Дайте ему трубку. — Есть. — Дежурный кивком подозвал врача.

— Докладывайте.

— Проникающее ранение в брюшную полость. Судя по всему, смертельное. Он вряд ли выживет.

— А вот на это мне наплевать — выживет он или сдохнет! Вы слышите — наплевать! — Альбер перевел дух. Кретины! — Отвечайте по существу: через какое время он будет готов для допроса и сколько конкретно ему жить?

— Это зависит от…

— Я не закончил. Сколько времени он будет активно жив, чтобы прояснить все, что случилось?

— Максимум час. Может — чуть больше. Переливание крови уже сделано, все необходимое для приведения в сознание — тоже. Полагаем, будет готов давать показания через десять — пятнадцать минут.

— Как только очухается — сразу ко мне, вы поняли? Немедленно! И еще: сделайте что-нибудь, чтобы он не догадался о степени своих повреждений. Чтобы был уверен, что проживет еще лет двести богатым, здоровым и счастливым! Это, надеюсь, в ваших силах? — произнес мужчина с издевкой.

— Да.

— Выполняйте! — Он со злостью бросил трубку.

Альбер нажал кнопку управления на панели, и на окно опустились бронированные металлические шторы. Только после этого закрыл жалюзи, включил подсветку — иллюзия, что он сидит спиной к окну, за которым уже ясный день, была почти полной. Вот только — света многовато; мужчина передал режим подсветки управляющему компьютеру — «за окном» наступили предрассветные темные сумерки ненастного дня. Включились белые люминесцентные лампы, расположенные позади стола; пучки света были отрегулированы так, что любой посетитель чувствовал себя рептилией на предоперационном столе хирурга-экспериментатора.

Тем не менее Альбер поморщился: света, особенно яркого, он не выносил. И хотя его изрезанное морщинами лицо казалось загорелым, как у человека, много бывающего на свежем воздухе и открытом солнце, — это было чистой иллюзией.

Оливковый «средиземноморский» загар мужчина приобрел в солярии на третьем этаже особняка: принятые правила должно соблюдать хотя бы внешне. Солнца, как и света, он терпеть не мог.

Раздался зуммер интеркома.

— Слушаю.

— Корт в приемной.

— Пусть войдет.

— Есть.

Хозяин поднял глаза на вошедшего, процедил, почти не разлепляя губ:

— Товар.

Корт выложил на столик кассеты. Хозяин придирчиво осмотрел их и спрятал в стол.

— Материалы.

Так же молча командир пловцов извлек из сумки несколько пакетов: