Книга Война и мир. Том 1-2 - Лев Толстой

— «Dieu me la donne, gare a qui la touche», —сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). — On dit qu`il aete tres beau en prononcant ces paroles, [Бог мне дал корону. Беда тому, кто еетронет. — Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова, ] — прибавил он иеще раз повторил эти слова по-итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi latocca».

— J`espere enfin, — продолжала Анна Павловна,— que ca a ete la goutte d`eau qui fera deborder le verre. Les souverains nepeuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [Надеюсь, что это была,наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпетьэтого человека, который угрожает всему. ]

— Les souverains? Je ne parle pas de laRussie, — сказал виконт учтиво и безнадежно: — Les souverains, madame! Qu`ontils fait pour Louis XVII, pour la reine, pour madame Elisabeth? Rien, —продолжал он одушевляясь. — Et croyez-moi, ils subissent la punition pour leurtrahison de la cause des Bourbons. Les souverains? Ils envoient des ambassadeurscomplimenter l`usurpateur. [Государи! Я не говорю о России. Государи! Но чтоони сделали для Людовика XVII, для королевы, для Елизаветы? Ничего. И, поверьтемне, они несут наказание за свою измену делу Бурбонов. Государи! Они шлютпослов приветствовать похитителя престола. ]

И он, презрительно вздохнув, опять переменилположение. Князь Ипполит, долго смотревший в лорнет на виконта, вдруг при этихсловах повернулся всем телом к маленькой княгине и, попросив у нее иголку, сталпоказывать ей, рисуя иголкой на столе, герб Конде. Он растолковывал ей этотгерб с таким значительным видом, как будто княгиня просила его об этом.

— Baton de gueules, engrele de gueules d`azur— maison Conde, [Фраза, не переводимая буквально, так как состоит из условных геральдическихтерминов, не вполне точно употребленных. Общий смысл такой: Герб Кондепредставляет щит с красными и синими узкими зазубренными полосами, ] — говорилон.

Княгиня, улыбаясь, слушала.

— Ежели еще год Бонапарте останется напрестоле Франции, — продолжал виконт начатый разговор, с видом человека неслушающего других, но в деле, лучше всех ему известном, следящего только заходом своих мыслей, — то дела пойдут слишком далеко. Интригой, насилием,изгнаниями, казнями общество, я разумею хорошее общество, французское, навсегдабудет уничтожено, и тогда…

Он пожал плечами и развел руками. Пьер хотелбыло сказать что-то: разговор интересовал его, но Анна Павловна, караулившаяего, перебила.

— Император Александр, — сказала она сгрустью, сопутствовавшей всегда ее речам об императорской фамилии, — объявил,что он предоставит самим французам выбрать образ правления. И я думаю, нетсомнения, что вся нация, освободившись от узурпатора, бросится в руки законногокороля, — сказала Анна Павловна, стараясь быть любезной с эмигрантом ироялистом.

— Это сомнительно, — сказал князь Андрей. —Monsieur le vicomte [Господин виконт] совершенно справедливо полагает, что делазашли уже слишком далеко. Я думаю, что трудно будет возвратиться к старому.

— Сколько я слышал, — краснея, опять вмешалсяв разговор Пьер, — почти всё дворянство перешло уже на сторону Бонапарта.

— Это говорят бонапартисты, — сказал виконт,не глядя на Пьера. — Теперь трудно узнать общественное мнение Франции.

— Bonaparte l`a dit, [Это сказал Бонапарт, ] —сказал князь Андрей с усмешкой.

(Видно было, что виконт ему не нравился, и чтоон, хотя и не смотрел на него, против него обращал свои речи.)

— «Je leur ai montre le chemin de la gloire» —сказал он после недолгого молчания, опять повторяя слова Наполеона: — «ils n`enont pas voulu; je leur ai ouvert mes antichambres, ils se sont precipites enfoule»… Je ne sais pas a quel point il a eu le droit de le dire. [Я показал импуть славы: они не хотели; я открыл им мои передние: они бросились толпой… Незнаю, до какой степени имел он право так говорить. ]

— Aucun, [Никакого, ] — возразил виконт. —После убийства герцога даже самые пристрастные люди перестали видеть в немгероя. Si meme ca a ete un heros pour certaines gens, — сказал виконт,обращаясь к Анне Павловне, — depuis l`assassinat du duc il y a un Marietyr deplus dans le ciel, un heros de moins sur la terre. [Если он и был героем длянекоторых людей, то после убиения герцога одним мучеником стало больше нанебесах и одним героем меньше на земле. ]

Не успели еще Анна Павловна и другие улыбкойоценить этих слов виконта, как Пьер опять ворвался в разговор, и Анна Павловна,хотя и предчувствовавшая, что он скажет что-нибудь неприличное, уже не моглаостановить его.

— Казнь герцога Энгиенского, — сказал мсьеПьер, — была государственная необходимость; и я именно вижу величие души в том,что Наполеон не побоялся принять на себя одного ответственность в этомпоступке.

— Dieul mon Dieu! [Боже! мой Боже!] — страшнымшопотом проговорила Анна Павловна.

— Comment, M. Pierre, vous trouvez quel`assassinat est grandeur d`ame, [Как, мсье Пьер, вы видите в убийстве величиедуши, ] — сказала маленькая княгиня, улыбаясь и придвигая к себе работу.

— Ah! Oh! — сказали разные голоса.

— Capital! [Превосходно!] — по-английскисказал князь Ипполит и принялся бить себя ладонью по коленке.

Виконт только пожал плечами. Пьер торжественнопосмотрел поверх очков на слушателей.

— Я потому так говорю, — продолжал он сотчаянностью, — что Бурбоны бежали от революции, предоставив народ анархии; аодин Наполеон умел понять революцию, победить ее, и потому для общего блага онне мог остановиться перед жизнью одного человека.

— Не хотите ли перейти к тому столу? — сказалаАнна Павловна.

Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь.

— Нет, — говорил он, все более и болееодушевляясь, — Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил еезлоупотребления, удержав всё хорошее — и равенство граждан, и свободу слова ипечати — и только потому приобрел власть.

— Да, ежели бы он, взяв власть, не пользуясьею для убийства, отдал бы ее законному королю, — сказал виконт, — тогда бы яназвал его великим человеком.