Книга Калипсо - Эван Хантер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Карелла занял стул за столом. Мейер стоял у холодильника. Он снял шляпу профессора Хиггинса. Его пальто было мокрым от дождя на улице.
«Миссис Чеддертон», — мягко сказал Карелла, — «скажите, когда вы в последний раз видели своего мужа живым?»
«Когда он вышел из квартиры сегодня вечером.»
«Когда это было? В какое время?»
«Около семи тридцати. Аме заехал за ним.»
«Аме?»
«Амброуз Хардинг. Его менеджер.»
«Звонили ли вашему мужу по телефону, прежде чем он покинул квартиру?»
«Никаких звонков.»
«Кто-нибудь пытался связаться с ним после того, как он ушёл?»
«Никого.»
«Вы были здесь весь вечер, миссис Чеддертон?»
«Да, весь вечер.»
«Тогда бы вы услышали телефон…»
«Да.»
«И ответили на звонок, если бы он прозвучал.»
«Да.»
«Миссис Чеддертон, приходилось ли вам в последние недели отвечать на телефонные звонки только для того, чтобы абонент бросил трубку?»
«Нет.»
«Если бы вашему мужу поступали звонки с угрозами, он бы рассказал о них вам?»
«Да, я уверена, что так и было бы.»
«Были ли такие звонки?»
«Нет.»
«Получали письма с ненавистью?»
«Нет.»
«Не было ли у него в последнее время ссор с кем-нибудь из-за денег или…»
«У всех бывают ссоры», — сказала она.
«Ваш муж недавно с кем-то поссорился?»
«По какой причине?»
«О чём угодно, какой бы незначительной ни казалась причина в тот момент.»
«Ну, у всех бывают споры», — снова сказала она.
Карелла на мгновение замолчал. Затем очень мягко спросил: «Вы с ним о чём-то спорили, не так ли?»
«Иногда.»
«О чём, миссис Чеддертон?»
«О моей работе. Он хотел, чтобы я бросила работу.»
«В чём заключается ваша работа?»
«Я танцую.»
«Где вы танцуете?»
«Во „Фламинго“. На Лэндис авеню.» Она колебалась. Её глаза встретились с его глазами. «Это клуб для топлесс.»
«Понятно», — сказал Карелла.
«Моему мужу не нравилось, что я там танцую. Он просил меня бросить эту работу. Но это приносит деньги», — сказало она. «Джордж не так уж много зарабатывал своим калипсо.»
«Сколько, по-вашему, он обычно…»
«Две-три сотни в неделю, в некоторые недели. В другие недели — ничего.»
«Он был кому-то должен?»
«Нет. Но это только из-за танцев. Вот почему я не хотела бросать работу. Иначе мы бы не смогли свести концы с концами.»
«Но если не считать споров о вашей работе…»
«Мы больше ни о чём не спорили», — сказала она и вдруг снова разрыдалась.
«Мне очень жаль», — сразу же сказал Карелла. «Если вам сейчас тяжело, мы вернёмся утром. Вы бы предпочли это?»
«Нет, всё в порядке», — сказала она.
«Тогда… вы можете сказать, ссорился ли ваш муж с кем-нибудь ещё в последнее время?»
«Никого, о ком я могу подумать.»
«Миссис Чеддертон, за последние несколько дней вы не замечали никого, кто проявлял бы особый интерес к приходам и уходам вашего мужа? Например, кого-нибудь, скрывающегося снаружи здания или в коридоре.»
«Нет», — сказала она, покачав головой.
«Как насчёт сегодняшнего вечера? Заметили кого-нибудь в коридоре, когда ваш муж уходил?»
«Я не выходила с ним в коридор.»
«Слышали ли вы что-нибудь в коридоре после его ухода? Кто-нибудь мог подслушивать или наблюдать, пытаясь выяснить, дома ли он?»
«Я ничего не слышала.»
«Может, кто-нибудь ещё что-нибудь слышал?»
«Откуда мне знать?»
«Я имел в виду, был ли кто-нибудь здесь с вами? Сосед? Друг?»
«Я была одна.»
«Миссис Чеддертон», — сказал он, — «я должен задать следующий вопрос, надеюсь, вы простите меня за него.»
«Джордж не водился ни с какими другими женщинами», — сразу же заявила она. «В этом состоял вопрос?»
«Да, вопрос был об этом.»
«И я не дурачилась ни с какими другими мужчинами.»
«Причина, по которой он должен был спросить», — сказал Мейер, — «это…»
«Я знаю, почему он должен был спросить», — сказала Хлоя. «Но я не думаю, что он задал бы такой же вопрос белой женщине.»
«Белые или чёрные — вопросы одни и те же», — категорично заявил Карелла. «Если у вас были проблемы в браке…»
«В моём браке не было никаких проблем», — сказала она, повернувшись к нему, её тёмные глаза пылали.
«Отлично, тогда вопрос закрыт.»
Он не был закрыт, насколько мог судить Карелла. Он вернётся к этому позже, хотя бы потому, что реакция Хлои была такой бурной. А пока он снова перешёл к той линии допроса, которая была обязательной при любом убийстве.
«Миссис Чеддертон», — сказал он, — «в течение последних нескольких недель…»
«Потому что, наверное, двум чернокожим людям невозможно быть в хорошем браке, верно?», — сказала она, снова возвращаясь к этому вопросу, который, очевидно, ещё не был закрыт для неё.
Карелла размышлял, что сказать дальше. Стоит ли ему повторять избитую фразу «Некоторые из моих лучших друзей — чернокожие»?
Должен ли он объяснить, что Артур Браун, детектив 87-го участка, на самом деле счастлив в браке и что он и его жена Кэролайн часами обсуждали в доме Кареллы вопросы приучения к туалету, организации школьного автобуса и, да, даже расовые предрассудки? Должен ли он защищать себя как белый человек в мире белых людей, когда муж этой женщины — чернокожий мужчина — был лишён жизни в районе участка, который по меньшей мере на 50 процентов состоит из чернокожих?
Должен ли он игнорировать возможность того, что Хлоя Чеддертон, которая немедленно вспыхивала при упоминании о супружеской неверности, была так же подозрительна в этом деле, как и все остальные в городе? Более подозрительна, на самом деле, несмотря на крики, вопли и слёзы, несмотря на оцепенение, когда она выслушивала подробности.
Белые или чёрные, все они казались оцепеневшими, даже те, кто часом ранее вонзил ледоруб в чей-то череп; все они казались оцепеневшими.
Слёзы иногда были искренними, а иногда нет; иногда это были слёзы вины или облегчения. В этом городе, где мужья убивали жён, а любовники — соперников; в этом городе, где детей морили голодом или забивали до смерти родители, а бабушек убивали внуки-наркоманы за несколько долларов в кошельках, любой ближайший член семьи был не только возможным убийцей, но и заслуживающим осуждения.
Статистика преступлений здесь менялась так же часто, как погода, но последние данные свидетельствовали о возвращении к так называемым семейным убийствам, в отличие от убийств совершенно незнакомых людей, когда и жертва, и убийца были неизвестны друг другу до последнего момента непристойной близости.
Свидетель описал убийцу Джорджа Чеддертона как высокого худого мужчину, почти мальчика. Мужчина, похожий на подростка. Хлоя Чеддертон была ростом, пожалуй, пять футов девять дюймов, с гибким и стройным телом танцовщицы. Учитывая плохую видимость в дождливую ночь, разве она не могла сойти за подростка? Во времена Шекспира именно мальчики-подростки исполняли женские роли в его пьесах. Хлоя обиделась на обыденно заданный вопрос и теперь решила затуманить его чёрным негодованием, возможно, искренним, а возможно, призванным лишь смутить и запутать. Карелла смотрел на неё и думал, что же ему сказать дальше. Быть жёстким? Извиниться?
Проигнорировать вызов? Что? В тишине дождь стучал в единственное окно на кухне. Карелле казалось, что
