Книга Дар богов - Валентина Нурисламова

стереть в кровь кожу на животе, бедрах и ногах. Впрочем, Ивар так и не мог решить, что хуже: песок или чавкающая жидкая грязь, в которой мало, что измажешься с головы до ног, так еще и вымокнешь. Из-за нее весной и осенью, и летом — во время дождей — приходилось торчать дома, если кто-то из братьев или Флоки не соглашался потаскать Ивара на спине.

Ангрбода сидела, опустив голову, и медленно вычерчивала указательным пальцем на песке изогнутые линии — одну за другой. Ивар, пока искал ее, успел мысленно высказать столько гадостей, сколько раньше и представить не мог в отношении Ангрбоды. А теперь подполз на расстояние вытянутой руки, но слов найти не получалось.

— Что у тебя с Харбардом? — наконец спросил он, постаравшись, чтобы это прозвучало угрожающе, но голос подвел его и дрогнул. — Что он делал с тобой?

— Ничего такого, о чем тебе стоит знать, — ответила Ангрбода тем же спокойным тоном, каким говорила Харбарду, что еще не стала женщиной — несколько недель назад.

— Почему это мне не стоит знать? — сквозь зубы проговорил Ивар, чувствуя, что злость возвращается — к счастью.

— Потому что я — не твоя собственность. Я могу делать, что хочу. — Ангрбода пририсовала овал на конце очередной линии — такой же, какие были и на концах других, с двумя точками внутри. Голова, понял Ивар. Ангрбода рисовала змей.

Ивар зарычал и принялся раскидывать руками песок в разные стороны, уничтожая все ее рисунки. Ангрбода выпрямила спину, положила ладони себе на колени и смотрела теперь на них. Опять не на Ивара!

Он яростно встряхнул ее за плечи — бесполезно, она не подняла головы. Тогда он повалил ее на песок и навалился сверху, придавив предплечьем шею, — он часто делал так, когда боролся с братьями. Ангрбода вцепилась в его руку своими руками, но все еще не смотрела в глаза.

— Не смей больше общаться с Харбардом! — в отчаянии прокричал Ивар.

— Ты не можешь мне приказывать! — хрипло ответила Ангрбода и наконец посмотрела на него — спокойными, как озерная гладь, глазами.

Ивар действительно не мог. Он постепенно понял это за последний год. Ангрбода слушалась его, угождала его капризам (порой, таким, от которых даже мать недовольно сводила брови и качала головой), но лишь тогда, когда хотела. Если же Ангрбоде что-то действительно не нравилось, заставить ее было невозможно. Ивар мог кричать, обзывать ее, щипаться или швырять в нее вещами — тогда она просто уходила, молча. И со временем поступала так все чаще и чаще. Она была словно вода в ладонях: бери и делай, что угодно — хочешь пей, хочешь держи, но одно неосторожное движение — и она протекала сквозь пальцы, мгновение — и ее уже не остановить.

Ивар, тяжело дыша от едва сдерживаемой злости, смотрел в глаза Ангрбоде, а она смотрела в его глаза — почти безо всякого выражения. Казалось, это может продолжаться вечно.

Ивар снова зарычал и, приподнявшись на одной руке, что было сил оттолкнул Ангрбоду.

— Ненавижу! Ненавижу тебя! — прокричал он. — Ненавижу!

Ангрбода уселась рядом и, подтянув к себе ноги, обняла руками колени. И, глядя на море, проговорила тихим ровным голосом:

— Харбард сказал, что пришел в Каттегат на зов Аслауг, но понял, что другая в нем нуждается сильнее. — И она вновь посмотрела Ивару в глаза. Какое было в ее взгляде выражение, он так и не понял: вызов, надежда — или что-то еще?

— Вот и иди к своему Харбарду! — выкрикнул Ивар. — Можешь даже уйти вместе с ним, он ведь всегда уходит! Я не хочу тебя больше видеть! Никогда! Уходи! Ненавижу тебя!

Ангрбода смотрела на Ивара, а он все кричал и кричал, повторяя одни и те же слова. Он даже несколько раз швырнул в нее песком, который загреб ладонями. Песок прилип к ее мокрым волосам и одежде.

А потом Ангрбода отвернулась, поднялась на ноги и пошла прочь. Больше он ее не видел.

Харбард в тот же день ушел из Каттегата, и те, кто видел это, говорили, что Ангрбода ушла вместе с ним.

Флоки выравнивал рубанком сосновую доску. Он строил для Бьерна очередной драккар. Ивар сидел по другую сторону от доски на толстом высоком пне и смотрел, как волны подкатывают к берегу — одна за другой. Рядом с мастерской Флоки всегда были замечательные виды и море казалось особенно манящим и красивым. Может, поэтому Ангрбода так любила его.

Ее не было уже год. Ивар тосковал по ней невыносимо. Но никому не говорил об этом, даже матери и Флоки. Когда братья подкалывали его насчет Ангрбоды, он делал вид, что только рад ее уходу: раз Харбард был ей так дорог — то и пусть. И изо всех сил старался в эти моменты не показывать, как зол на самом деле, чтобы никто не догадался, что он врет.

— А знаешь, у вас глаза похожи, — сказал вдруг Флоки.

— Что? — Ивар удивленно повернул в его сторону голову.

— У тебя и Ангрбоды, — пояснил Флоки, отложив рубанок. — Ну знаешь… очертания, брови… — Он взметнул вверх руку, и пальцы на ней принялись исполнять затейливый танец, пока он говорил. — И цвет немного… хотя у Ангрбоды хоть и голубые, но все же темнее. И чуть крупнее. Вот взгляд — взгляд непохож.

Ивар недоуменно поморщился и уже хотел было спросить, что это за бред, но тут до него дошло: Флоки тоже тоскует по Ангрбоде. И тоже не знает, как высказать эту тоску.

— Зачем ты назвал ее так: та, что приносит горе — Ангрбода, зачем? — с обидой бросил Ивар.

Флоки тяжело вздохнул и мотнул головой.

— Я хотел обмануть богов, Ивар. Я считал, что не заслуживаю такого дара. Хотел показать им, что рождение дочери ничего для меня не значит. Я боялся, что если боги будут знать, как она мне дорога, то отнимут, если я сделаю что-то неугодное им.

— Какая чушь! — фыркнул Ивар.

— Чушь? — переспросил Флоки, и уже обе его руки взлетели вверх и принялись вырисовывать в воздухе странные линии. — Вовсе нет. Боги чуть не отняли ее у меня много лет назад. Тогда Рагнар приковал меня в пещере, чтобы наказать за убийство своего друга Этельстана. Там я висел дни и ночи, и