Книга Соблазненная принцем - Кристина Додд

Рауль проглотил ком в горле.

— Мой дедушка не допустил бы этого.

Не скрывая своей злобы, Гримсборо сказал:

— Размечтался! Твой дед был всего лишь старым крестьянином с честолюбивыми мечтами. Я не уверен даже, что ты мой сын.

Это было главное оскорбление, причем оба они знали, что отец сейчас лжет.

Они сердито смотрели друг на друга глазами одинакового цвета — двое мужчин, которых объединяла не только кровь и плоть, но и непреодолимая ненависть друг к другу.

— Значит, мне тем более нужно покинуть Англию. Прощайте, отец. Надеюсь, что наши дороги больше никогда не пересекутся. — Сказав это, Рауль направился к двери. Потом, оглянувшись, добавил: — Кстати, можете начать подыскивать себе нового дворецкого. Томпсон едет со мной в Морикадию.

— Ты никчемный ублюдок! — крикнул Гримсборо в ярости.

Рауль остановился. Потом, вновь обуздав вспыхнувший гнев, добавил:

— Конечно, ублюдок. Незаконнорожденный сын самого никудышного человека во всей Англии. Интересно, отец, что вы будете делать дальше.

Гримсборо зашипел, словно издыхающая змея. Поклонившись, Рауль вышел из кабинета с отчаянным желанием как можно скорее покинуть этот дом навсегда, но он был связан обещанием, которое дал одной сестре, и любовью ко всем остальным своим сестрам.

Связан, хотя предпочел бы быть свободным.

Глава 5

Улыбаясь и кивая, Виктория прошла через бальный зал и поднялась по лестнице, ни разу не замедлив шаг, чтобы поговорить с другими гостями, пока не вышла сквозь открытую дверь на длинный балкон, опоясывающий верхний этаж здания.

Ночь была теплая, ясная и безлунная. Свежий воздух выманил из зала небольшие группы гостей, которые стояли, освещенные светом, падавшим из раскрытых окон, и смотрели в полночный сад.

Виктория, свернув направо, дошла до угла величественного дома, потом снова повернула направо к самому темному уголку, куда почти не доносились звуки музыки. Здесь она замедлила шаг, стараясь не наткнуться на стулья, расставленные так, чтобы было удобно посидеть и поговорить, и остановилась у перил, глядя в безлунную ночь. Она внимательно прислушалась и, не услышав ни голосов, ни звука шагов, с облегчением вздохнула. Потом сломала одну за другой планшетки своего белого кружевного веера. Сердито уставившись на него, как будто он был причиной ее гнева, она сказала:

— Ты… несносный… болван. — Она говорила тихим дрожащим голосом. Сделав глубокий вдох, она продолжила: — Да как ты смеешь?.. Думаешь, ты мне нужен? Ты богатый и безобразный, ты старый и ненадежный и… — Она снова глубоко вздохнула. — Тебе пятьдесят лет. Пятьдесят! А мне едва исполнилось восемнадцать. Тщедушный, костлявый, с землистым цветом лица и женатый. Отвратительный! Неужели ты никогда не слышал, что нет дурака глупее, чем старый дурак? Ты вообразил, что я ищу себе покровителя?

Она прикоснулась пальцами к лицу и почувствовала, как злые слезы промочили насквозь позаимствованные белые перчатки. Это были слезы гнева. Слезы унижения.

Когда лорд Мередит впервые прикоснулся локтем к ее груди, она подумала, что это получилось случайно. Во второй раз она вспыхнула, извинилась и ушла. Она была сама виновата. Во всем виновата сама. Не следовало позволять Белл и ее сестрам наряжать ее, словно куклу. Платье из ажурного шелка было сшито по последней моде: с глубоким декольте, широкой юбкой, собранной вокруг тонкой талии, и с широкими рукавчиками, которые оставляли открытыми плечи и спину. Ей следовало быть готовой к тому, что какой-нибудь мерзкий тип воспримет это как приглашение. Но она всегда была осторожной. Всегда. Девушка в ее положении не может позволить себе быть замешанной в скандале. Однако она по глупости почувствовала себя в безопасности здесь, в доме своей подруги. Ей почему-то показалось, что присутствующие здесь чины с уважением отнесутся к репутации женщины, которая осталась практически одна во всем мире.

Ее мать была бы довольна, если бы узнала, что дочь тщательно выучила правила приличия и соблюдала их, причем это ничуть не испортило ее хороший характер.

Виктория снова сделала глубокий вдох и постаралась несколько ослабить давление корсета, больно врезавшегося в талию. Потом, вспомнив прикосновение лорда Мередита, она вздрогнула и почувствовала, как по коже пробежали мурашки.

— Мне не нужен такой мужчина, как вы… — Лорда Мередита здесь не было, и он ее не слышал, но она продолжала ругать его. — Мне не нужен никакой мужчина… Кретин! Шут гороховый!

Да. Ей приходится быть крайне осторожной, чтобы сохранить незапятнанной свою репутацию, потому что в противном случае ее никто не пожелает нанять в качестве гувернантки, и ей придется выбирать одно из двух: либо навсегда остаться жить в доме отчима, пользуясь его скудной благотворительностью, либо взять себе в качестве покровителя мужчину вроде лорда Мередита.

Оба варианта были неприемлемыми.

Виктория сердито взглянула на сломанный, разодранный веер и, размахнувшись, бросила его подальше. Кружево, подхваченное ветром, метнулось туда-сюда, словно раненая летучая мышь, и приземлилось где-то в кустах.

— Так тебе и надо! — сказала она.

За ее спиной мужской голос произнес:

— Весьма поучительное зрелище, мисс Кардифф.

Виктория круто повернулась и увидела человека, наблюдавшего за ней из густой тени в самом углу балкона.

Она не могла его разглядеть, но узнала его по голосу.

— Мистер Лоренс, я не знала, что вы находитесь здесь.

«А если бы знала, то пришла бы в такое место, где смогла бы излить свой гнев без свидетелей».

— Я так и подумал, — сказал он, явно забавляясь ситуацией. — Мисс Кардифф, если вы намерены стать гувернанткой, вам необходимо научиться укрощать свой нрав.

Как он узнал, что она намерена стать гувернанткой? Видно, кто-то говорил о ней. Или он спрашивал. В любом случае это вызвало у нее раздражение.

— Уверяю вас, мистер Лоренс, я держу свой нрав под контролем, — сказала она.

«Обычно. Когда знаю, что за мной наблюдают».

— Вот как? — Она не слышала его шагов, но голос раздавался ближе. — Я мог бы поклясться, что только что наблюдал неистовый приступ ярости.

Ах, он негодяй! Но что она ожидала? Она знала, кто он такой. Незаконнорожденный сын виконта Гримсборо, лошадник, игрок, донжуан, рядом с которым ни одна женщина не может чувствовать себя в безопасности.

— Что вы здесь делаете? — спросила она.

Может быть, с ним женщина, которую не видно в темноте? Что, если он соблазнял кого-нибудь, а она помешала?

— Что я здесь делал? — раздраженно произнес он. — В основном то же самое, что и вы, мисс Кардифф.

Он пришел сюда, чтобы унять вспышку ярости? Что могло вызвать его гнев? Когда она встретила его сегодня днем, он был вполне доволен жизнью.