Книга Туристический сбор в рай - Дмитрий Михайлович Липскеров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Общество почти всегда награждало меня презрением за невыносимый запах черного, с разводами радуги, будто из нефти, супа. Тогда отец выпроваживал меня на кухню, где я, убедившись, что никто не видит, выливал содержимое кастрюли в канализацию. Думалось, что тубзик прямого падения вонял пристойнее.
Иногда, когда ты совсем не ждешь, когда почти пал духом, твои бессмысленные и немыслимые дерзания вознаграждаются. И один раз я все же стал звездой дня всего дачного поселка Зарплата.
Обычным утром, чуть свет, без завтрака я запрыгнул на свой велик «Украина» и понесся за семь километров к облюбованному уже пару лет назад месту на речке, но выбрал иное, зорко разглядев воткнутые в берег рогатины под удилища. Матерый рыбак был здесь, подумал я. Может, и мне повезет… Распустил леску, насадил червяка на крючок и, поплевав на наживку, забросил грузило с поплавком подальше от тяжелых зеленых водорослей, которые могли оборвать драгоценную снасть. Положил удочку на рогатину… И тут случилось нечто чудесное.
– Ой! – вскрикнул я сдавленно.
Только поплавок занял свое место, всего пару секунд торчал над водой красным пером, как его рвануло под воду, словно снасти зацепились о быстроходную подводную лодку. И тут я на чистом рефлексе подсекаю «подлодку». Тащу на себя что есть силы и испытываю самый сладкий момент своей жизни – до полового созревания, конечно. Я понимаю, что крючок нашел свою цель, и цель эта сильна, а значит, она большая.
Впервые в жизни я выудил леща граммов на восемьсот. Рыбина прыгала по берегу, сверкая на солнце серебряными боками, пока я, боясь упустить добычу, не накрыл ее своим телом. Я плакал от счастья, руки мои, снимая с крючка великолепный трофей, дрожали. На веточку такую махину уже не подвесишь, ха-ха, а потому я снял рубаху, набросал в нее здесь же надерганной свежей травы и, поместив рыбину в зелень и плотно завязав рукава, вновь закинул снасть. Тут-то и началось. Каждый мой заброс приносил добычу. Подлещики, окуни, плотва перекочевывали из мертвой реки в мой мешок, сделанный из рубашки: наполненная, она казалась живой от бьющейся в ней рыбы. Я тащил без устали, дергал, подсекал, но минут через пятнадцать клевать, как по приказу, перестало – как отрезало…
– Ну и хрен с ним!.. А че, хватит с меня!
Ощущал я себя царским червонцем, который как-то нашел у бабушки в комоде, осознавал себя Героем Советского Союза, хотел уже вознестись ангелом к небесам… И тут кто-то из-за деревьев, ломясь через кусты, громовым басом завопил:
– Я ж тебя, гаденыш порву, как Тузик репку! Фу, бля, грелку!!!! Руки поотрываю! Без зубов оставлю, падла!..
Ждать обладателя громового баса, чтобы быть порванным, нерационально. Уже через мгновение я мчался на велике в поселок, улыбался открытым ртом, ловя им всяких мушек-мошек, и казалось, встречный ветер сдувает мои веснушки с лица.
Да, я стал героем поселка, так мне помнилось тогда. Медленно и гордо катился на велосипеде.
– Че, поймал чего? – интересовались из-за заборов.
– Ага, – отвечал гордо.
– Опять бычков?
– Не-а!
– А чего там у тебя?
– Лещи с подлещиками! – отвечал с деланой неохотой.
– Не зди!!! – не поверил старый горбатый сочинитель двух сюжетов в сатирический киножурнал «Фитиль».
– Бля буду!
Возле каждого двора я притормаживал и, развязывая рубашку, демонстрировал свой чудесный улов. Почти все предлагали купить у меня свежей рыбки, уж ой какой деликатес по тем временам, но я отказывал решительно всем и постепенно приближался к своему дому, чтобы войти в него Александром Македонским-Победителем.
Вот так, за мгновение, я стал добытчиком, кормильцем всей семьи, триумфатором. Братья и соседский Толик с племянником восторгались мной, а женщины провозглашали всем известное: терпенье и труд – все перетрут!
Потом появился отец, поглядел на улов и сказал:
– Славная будет уха! Сам варить буду! – добавил.
Все с нетерпением ждали обеда, не знали, чем занять себя, даже кролик Мика никого не интересовал, пока отец не крикнул, что уха моего имени готова!
И вот огромная кастрюля в середине стола обдает всех духом сваренной рыбы. У дачников булькает в желудке, пока отец разливает уху по тарелкам. С жирными кусками рыбы, с головами суп! Ох уж и наваристый…
– Осторожно, – предупреждает. – Горячая! – И вытаскивает из кармана брюк чекушку водки. – Приятного аппетита!
Ну здесь и началось. Обжигаясь, все семейство наворачивало уху, пока вдруг что-то во Вселенной не произошло. Катастрофическое. Все как по команде перестали чавкать и, вытаращив глаза, начали кашлять и отплевываться. И я с перекошенной физиономией, обхватив горло руками, вдруг понял, что в ухе – месячный запас перца для всего поселка. Отец надрывался от хохота, приговаривая: «Слабаки! Всего-то пакетик… или два», – и уплетал уху за обе щеки, складывая кости на обод тарелки. Женщины кричали на него, а он опрокинул чекушку в рот и в один глоток ее осушил… Потом два дня доедал мои трофеи с соседом дядей Левой, лысым старым алкашом, запивая мою добычу самогоном. После пели, нудно и фальшиво.
Я ненавидел отца три недели. К тому же в поселок пришли местные пацаны, предупредившие, что сантехник Бляхин, здоровый контуженный отставник-десантник, прикармливал для себя место две недели, бухнув в реку ползарплаты. Отошел-то всего на пятнадцать минут – по-большому. Все знали об этом.
– А я не знал!
– Яйца обещал оторвать! – предупредили.
На речку этим летом я больше не ходил, опасаясь за свое мужское достоинство. Вместе с братьями и соседскими приятелями, забыв о лещах и окунях, играл во все пацанские игры. Ухаживал за рыжей Региной. Мы очень любили возиться с кроликом Микой, кормили его всякими травинками, гладили и считали членом семьи, как и спаниеля с неизысканным именем Тепа.
А где-то за неделю до конца каникул, когда брызнуло пахнущим осенью дождиком, ранним утром, за час до завтрака, отец отрубил Мике голову, освежевал и к обеду приготовил кроличье рагу с картошкой.
– Без перца! – оповестил. – Честно!
И опять он ел один, запивая нашего друга водкой…
Потом я переехал жить к бабушке, никогда крольчатину не ел, и к рыбе относился с равнодушием. Тем более к рыбалке. А через десять лет женился на рыжей девушке Регине.
Дятел
Лет десять назад я с детьми поселился в своем доме за городом. Сыну было пять, дочке – три. Мы справно пережили в нем первую зиму, а ранней весной прилетел из лесу могучий красноголовый дятел. Он работал сутками, долбя старую осину – только щепа летела в разные стороны. Уже тогда я хотел его убить – было
