Книга Пустите меня в Рим - Елена Чалова

Я заметила на его руке едва подсохшие царапины.

– Это кто тебя так?

– Барс. Я ему занозу из лапы доставал.

Судя по царапинам, барс был дикий, хотя, наверное, это тот отвязный кот с бандитской мордой, что вечно сверкает глазами у помойки.

Пришлось тащить малолетнего Айболита домой, промывать ему раны и заливать зеленкой. Суслик жалобно повизгивал, но терпел и не дергался. Потом я сунула ему шоколадку и отправила домой.

Вечером рассказала маме про новую печаль. Само собой, она стала заступаться за тетку Настасью, которая работает как лошадь и все такое. А потом сказала:

– Знаешь, у нас ведь есть школа юннатов при университете. Я поговорю с педагогами, может, уговорю взять мальчишку. Он, конечно, мал еще, но если будет занят, хоть по улице болтаться времени не останется.

Через неделю я заставила Суслика вымыться, надеть чистую рубашку и отвела его в школу юннатов. На мой взгляд, там было так себе – грязновато, в нескольких комнатках полуподвального помещения ютились какие-то клетки, кто-то шуршал, на стенах висели несимпатичные плакаты с анатомическими подробностями. Но Суслик уже через несколько минут перестал судорожно цепляться за мою ладонь, глаза у него разбежались, и он стал хвостом ходит за очень серьезной толстенькой девочкой лет четырнадцати, которая, строго глядя на него сверху вниз, спрашивала:

– А по биологии у тебя какие отметки? А проходите вы что? Так не годится – вон в шкафу старые учебники, найди нужный, я тебе объясню тему. А когда разберешься – пойдем в сад, я покажу тебе экспериментальный муравейник.

Надо сказать, после того, как Суслик стал юннатом, жизнь его изменилась к лучшему – он перестал быть неприкаянным маленьким грызуном и теперь несется по двору из школы на крейсерской скорости, чтобы побыстрее сделать уроки и бежать к своим друзьям и муравьям. Иной раз останавливается поговорить со мной, или я заглядываю к ним после института, передаю ему приветы от Светки и расспрашиваю, как его мелкие дела. Не скажу, что мне они интересны, но раз обещала... К тому же это ненормально, когда человеку поговорить не с кем.

А потом Светка написала, что ждет ребенка, и я все думала, как это странно: я вот опять делаю уроки, хожу на дискотеку, а она скоро будет мамой. Встретив у подъезда тетю Настасью, Светкину мать, я заулыбалась и принялась ее поздравлять. Она некоторое время удивленно смотрела на меня, хлопая глазами, и я вдруг подумала, что выглядит она лучше, чем тогда, когда Светка жила дома, – вон и ресницы накрашены, и волосы уложены.

– Чего-то не пойму, Татьяна, ты о чем? Какая радость скоро будет?

– Ну как же, вы бабушкой станете. – Мне и в голову не пришло, что подруга матери могла не написать и не позвонить.

Настасья уронила сумку и вцепилась мне в плечо так, что я скривилась от боли.

– Как бабушкой? Ты что несешь?

Вот Светка зараза, подумала я. Но делать было нечего – пришлось вкратце пересказать письмо подруги: о том, что живут они с Николаем хорошо, что Светка учится на вечернем и ждет ребенка...

– Они расписаны? – прервала меня напряженно слушавшая женщина.

– Н-не знаю, она не написала.

– Значит, не расписаны! Живет как б...дь, – припечатала Настасья. Потом как-то искоса взглянула на меня, отвела глаза и быстро попросила: – Ты уж не рассказывай никому, Татьяна, сделай милость, не позорь меня.

– Хорошо... Если вы не хотите, я не буду. Я просто не думала, что...

– Что? Что я не хочу стать бабушкой? А вот представь себе – не хочу! Я, может, замуж скоро выйду, Славке (это Суслика Славкой зовут) отец нужен, а то отобьется от рук, как шалава эта... И напиши ей вот что – если хахаль ее выгонит, пусть не вздумает возвращаться: не пущу ни ее, ни отродье непонятно чье. Напиши, слышишь?

Я кивнула. Как-то мне неприятно стало. Тем вечером, сидя на лавочке и вполуха слушая разговоры, я все думала: а вот моя мама выгнала бы меня, если бы я, скажем, забеременела от Андрея, а он не захотел бы жениться? Или не от Андрея, а, например, от Анатолия – парня из нашей группы: он мне записочки пишет и на последней дискотеке подрался с каким-то приятелем Андрея, который полез ему указывать, что я, мол, девушка солдата. Я представила себе, как мама сядет на стул и будет на меня долго смотреть... а потом мы обе хором заревели бы... но она меня ни за что не выгнала бы. Думаю, и попрекать бы особо не стала.

Светке я все написала, она ответила в том смысле – пусть подавится своей свободой, и квартирой, и всем остальным. Потом позвонила, сказала, что родила девчонку, назвала Марией. Я так за нее счастлива...

Андрей вернулся из армии, и у нас все опять идет ни шатко ни валко. И я даже позавидовала Светке, которая вдруг позвонила и сообщила, что они с Николаем разошлись. Так я и не поняла, что там у них не сложилось – по этому поводу Светка была весьма невнятна. Но квартиру он ей и дочке оставил, потому домой к тетке Настасье Светка не вернулась.

Вот у человека жизнь кипит. А здесь? Андрей меня вчера до дома провожал, зашел, мама позвонила, сказала, что задерживается. По времени понятно – успеваем. Позанимались сексом. Потом он ушел, а я села смотреть «Римские каникулы». Каждый раз, вставляя в магнитофон кассету, я испытываю чувство стыда. Это единственная вещь, которую я украла. Наверное, с точки зрения морали и нравственности, или, если угодно, греха, не так важно, сколько этих вещей – одна или много. Все равно нехорошо. Но ведь она все равно пылилась бы на полке! Ее даже никто не хватился, честное слово!

Я опять вспомнила Нину Андреевну и всю историю, связанную с кассетами. Нина Андреевна преподавала у нас английский. Такая милая женщина: стройная, носила юбки, женственные блузочки и кофточки. Стрижка каре, темные волосы, карие глаза, большой рот и яркая помада. Цок-цок, каблучки по коридору, и все ждут – вот сейчас войдет Ниночка – никто ее иначе за глаза не называл. Она ужасалась, глядя в наши учебники для технических вузов.

– Боже, как скучно, – вздыхала Нина, переворачивая страницу так брезгливо, словно боялась найти в книжке паука. – На этом материале совершенно невозможно выучить язык. А уж о том, чтобы говорить, – и речи быть не может. Нужно слушать речь носителей языка, впитывать его мелодику, подражать – тогда все получится.

Потом она принесла нам свою статью, опубликованную в каком-то специальном сборнике для преподавателей. Там излагалась методика преподавания английского с использованием видеофильмов. Получив нашу горячую поддержку – кому охота долбить текст про переговоры, когда есть возможность кино смотреть, – Нина Андреевна отправилась к завкафедрой и предложила внедрить прогрессивную методику. Но завкафедрой была дама строгая, старых правил, к тому же учились мы именно по ее учебнику, а потому наша Ниночка получила от ворот полный поворот. И тогда она пошла к декану. Стратегически, как я теперь понимаю, это решение было ошибочным в корне. Декан наш, Николай Львович, мужчина видный и второй раз женатый, что не мешало студенткам порой краснеть под внимательным взглядом его серых глаз. Нина Андреевна понравилась ему чрезвычайно, и вскоре, к нашему и завкафедрой немалому удивлению, факультет выделил деньги на покупку видеодвойки и кассет. Завкафедрой получила распоряжение выделить часы на занятия разговорным языком.