Книга Год смерти Рикардо Рейса - Жозе Сарамаго

Шмелиное электрическое гудение издает, будучи толкнута,входная дверь: в прежние времена, должно быть, звякал над ней колокольчик — трень-брень,дирлинь-дирлинь — но торжество прогресса неостановимо. Вверх уходила лестница,и на площадке, над перилами, держала в поднятой руке стеклянный шарметаллическая литая фигура, изображавшая пажа — пажа в придворном костюме —хотя мы вовсе не уверены, что подобное уточнение пойдет на пользу дела, абоком, то есть плеоназмом, не выйдет, ибо никто и никогда еще не видел, чтобыпаж носил какой-либо еще костюм, кроме придворного, на то он и паж, и ей-богу,куда лучше бы нам было сказать: Изображала пажа в костюме пажа, и прибавить:Какие носили в Италии в эпоху Возрождения. Приезжий вскарабкался по ступенькам— конца им, казалось, не будет, невероятно, какую крутизну надо одолеть, чтобывсего лишь подняться на первый этаж, просто восхождение на Эверест — мечтаальпинистов, в ту пору еще несбыточная — и, достигнув вершины, вознагражден былвсего лишь появлением на ней некоего усатого господина с подбадривающимусталого коня «Но-о!» на устах, и пусть не было вымолвлено оно, это «но», ноименно так следовало бы облечь в звуки взгляд и позу этого облокотившегося настойку человека, который, желая, очевидно, знать, каким ветром занесло к немупостояльца, произнес: Добрый вечер, сеньор, а когда в ответ раздалось лишьодышливо-отрывистое: Добрый, ибо на большее у запыхавшегося гостя дыхания нехватило, понимающе улыбнулся: Вам угодно номер? — после чего улыбка изпонимающей сделалась извиняющейся, нет здесь номеров, здесь стойка портье,здесь ресторан и гостиная, а там, в глубине — кухня и кладовые, номера у нас выше,придется подняться на второй этаж, нет, этот вам не подойдет, он тесный итемный, этот — тоже, он окнами на двор, а эти — заняты. Я бы хотел с видом нареку. Ага, превосходно, тогда предложу вам двести первый, он как раз утромосвободился, сейчас покажу. Дверь номера, расположенного в самом концекоридора, была украшена эмалированной белой табличкой с черными цифрами, и,сложись из них число 202, наш постоялец мог бы зваться тогда Жасинто[2] ивладеть фермой в Тормесе, если бы, конечно, происходило все это не наРозмариновой улице, а на Елисейских Полях, в парижском отеле, расположенном, вточности как «Браганса», по правую руку, если вверх идти, но этим сходство иограничивалось. Постояльцу нравится его комната — или, выражаясь точнее, обекомнаты, поскольку номер двойной и разделен — или соединен — широким проемом ввиде арки: по одну ее сторону — спальня или альков, как говаривали в старину,по другую — гостиная, что ли, а все вместе — вполне пристойное обиталище,обставленное потемневшей полированной мебелью красного дерева, с плотнымишторами на окнах, отчего в номере полутемно. Приезжий услышал пронзительныйскрежет ползущего в гору трамвая под окном, прав был таксист. Ему показалось,что он уже так давно вылез из машины, интересно, стоит ли еще она на прежнемместе, и он улыбнулся про себя при мысли о том, как напугала

его перспектива остаться обворованным. Ну, как нам тут? —причем голос управляющего, хоть и звучит сообразно высоким полномочиям,которыми тот облечен, ласкает слух, ибо с потенциальным постояльцем беседоватьследует нежно. Мне нравится, оставьте его за мной. Долго ли вы намерены у наспробыть? Пока не знаю, это зависит от того, как скоро я управлюсь со своимиделами. Обычный разговор, в таких ситуациях всегда происходят подобные, но естьтут налет фальши, ибо нет у приезжего в Лиссабоне никаких дел, не имеетсяничего, что было бы достойно этого названия, он солгал, а ведь когда-тоутверждал, что превыше всего ценит точность.

Они спустились на первый этаж, и управляющий, подозвавсвоего подчиненного — он и коридорный, и рассыльный, и мальчик на побегушках —велит ему принести вещички этого сеньора. Приезжий отправляется вместе с ним ктакси, ожидающему перед входом в кафе, чтобы расплатиться да проверить заодно,не пропало ли чего, все ли в целости: какая, право, безосновательная инесправедливая недоверчивость: шофер — честнейший человек, ему чужого не надо,заплатите, сколько счетчик показывает, да прибавьте, как полагается, чаевые.Повезет ему не так сильно, как портовому носильщику, новых сокровищ Голконды необнаружится, ибо приезжий уже успел обменять у портье известную толику своиханглийских денег, и не потому не обнаружится, что щедрость утомительна, апросто — хорошенького понемножку, а кичиться своим богатством не значит лиоскорблять бедного?! Чемодан тяжел неимоверно, никаких денег не хватит заплатитьза переноску, и управляющий, который наблюдает за этой операцией, дажеобозначает неким движением стремление помочь, но, впрочем, это жест вполнесимволический: так бросают — или закладывают — первый камень, и багажпо-прежнему следует к месту назначения исключительно благодаря усилиям этогомальчика на побегушках — мальчик он только по своему рангу и должности, никакне по возрасту, ибо груз прожитых лет давит потяжелее чемоданного бремени —сопровождаемого неискренними попытками содействия уже с обеих сторон: ибоприезжий тоже, в точности как управляющий, якобы порывается помочь. Но вот ивторой этаж. Пимента, в двести первый, и все-таки посчастливилось на этот разкоридорному Пименте, что переть выше не надо, а покуда он взбирается поступеням, слегка запыхавшийся постоялец подходит к стойке, обмакивает перо вчернильницу и записывает на разграфленной и разлинованной странице сведения,призванные удостоверить, что он именно тот, за кого себя выдает: имя РикардоРейс, возраст сорок восемь лет, место рождения Порто, семейное положениехолост, род занятий врач, последнее местожительство Рио-де-Жанейро, Бразилия,все это отчасти напоминает начало исповеди или хотя бы первую главу интимногодневника, все, что было сокрыто, содержится теперь в этих собственноручновыведенных строках, теперь дело за малым — раскрыть все прочее. Ноуправляющему, который, вытянув шею и склонив голову, одновременно следит затем, как появляются на бумаге буквы, складывает их в слова и постигает ихзначение — все разом! — кажется теперь, что он знает все решительно, и онпроизносит: Доктор — и это вовсе не низкопоклонство, а всего лишь признание запостояльцем неких особых, качественно новых свойств, прав и достоинств,требующих немедленного воздаяния — Доктор Рейс, произносит он, меня зовутСальвадор, я — управляющий этого отеля, в случае какой бы то ни было надобностиобращайтесь прямо ко мне, по первому вашему слову все тотчас будет исполнено.Когда у вас ужин? В восемь, доктор, и надеюсь, вы оцените нашу кухню, у насподают и французские блюда. Доктор Рикардо Рейс кивком головы подтвердил, чтоон также на это надеется, взял со стула плащ и шляпу и удалился.

Коридорный ждал в номере, у открытой двери. Рикардо Рейс,увидев его еще издали, знает, что сейчас со смиренно-настойчивой требовательностью,степень которой находится в прямой зависимости от тяжести багажа, будетпротянута ему рука, а еще шагая по коридору, заметил, причем только в этуминуту, что номера расположены лишь по одну сторону коридора, а вдоль другойстены проходит, очевидно, лестница, и он подумал обо всем этом как о чем-точрезвычайно важном, чего не следует ни в коем случае забывать, должно быть, ивпрямь очень устал. Коридорный получил мзду, оценил ее не глядя, на ощупь, чтодостигается только долгой практикой, и, очевидно, остался удовлетворен, ибосказал: Премного благодарен, сеньор доктор, и мы не беремся объяснить, какимобразом он, не справляясь с книгой записи постояльцев, узнал, кто перед ним, ноподобная проницательность доказывает, что представители низших слоев обществасметливостью и остротой ума не уступают людям, приобщившимся к образованию икультуре. Плохо только, что он, ворочая багаж постояльца, как-то неудобно взялчемодан, потянул, что называется, спину, и теперь у него болит под правойлопаткой — даже странно, что подобная неприятность постигла человека, стольопытного по части таскания тяжестей.