Книга Ненадёжный рассказчик. Седьмая книга стихов - Данила Михайлович Давыдов

картинке

если погрузиться в фон

обнаружатся оттенки

вот всего вот этого

картинка без названия

и стоит пустяки

нет нужды у мироздания

глядеть на плащ и сапоги

а в том плаще совсем не спички

и в сапоге не камешек

пуская дымные колечки

он поправляет ремешок

всего ж загадочнее на рисунке

в непрорисованной такой

что за объект сокрылся в сумке

зачем там тот, а не другой

«они попрятались, и вечер всё-таки наступил…»

они попрятались, и вечер всё-таки наступил.

скорее это происходило в обратном порядке.

если нету сил, то порой просто нету сил,

а не какое-то там кокетство,

какие-то там непонятки

возможно, из детства давно подавали сигнал

он не был услышан, но какие-то еще доходят

остаточные вибрации и колебания

нечто, вполне возможно, этим и доказал

нечто усовершенствовал

до степени окончательного непонимания

«хотел бы быть я чистым разумом…»

хотел бы быть я чистым разумом

чтоб не было ни зависимостей, ни утех

но это с чего вот так сразу вот?

почему вперед всех?

виолончелистка руками мускулистыми

живописец тоже изрядно жёсткой рукой

доказывают, что им быть чистыми

а я кто такой?

утро встает над родной столицей

в ней делаются страшные дела

нечего, нечего мне стыдится

просто судьба сюда привела

а если б кто-нибудь хоть раз постыдился

возможно и утро было б другим

с какой-нибудь за окном пролетающей птицей

с отсутствием даже мысли, что третий рим

спокойный взгляд на спокойные вещи

окончательно погибшего существа

это, в сущности, не очень страшные вести

доброе утро, родная москва

Детские стихи

Льву Оборину

дети кушают в подъезде

грязь которая с угла

слово кушать неприлично

надо говорить: сожрал

у детишек много вошей

правильно сказать, что вшей

и не надо тут знакомым

незнакомых им вещей

дети какают в подъезде

а по-русски значит: срут

вот таких у нас в уезде

всей губернией стыдят

ничего не нужно кроме

правил нашего язык

потому что всем знаком он

страшен, лют и ныне дик

«когда ты принят в рептилоиды…»

когда ты принят в рептилоиды

и друг твой лучший – рептилоид

смотри, как за окном светло

как отчим телевизор свой настроит

и там услышит истину о нас

а мы не пьём отныне квас

мы пьём лишь чистую водицу

не следует с такими вот водиться

«как сложно жить. как сложно умирать…»

как сложно жить. как сложно умирать.

хотя известно это было ране

как хочется молчать или кричать

и чтоб цветок был типа там герани

не знаю, что тут нужно объяснять

мне кажется, понятно даже этим

но мы, конечно, смерти не заметим

начнем опять, и заново страдать

«знаешь, товарищ…»

знаешь, товарищ

мне как-то не по себе

я вроде жив и тело своё ощущаю

но вдруг замечаю

тело-то вот оно,

а я почему-то не здесь

и рука уже не болит,

и нога, и спина,

и вообще ничего не болит, кроме души,

но как ни греши –

нет ведь, товарищ, её

он отвечает, надо знать где что и чьё

я вот давно уже мёртв

а ты говоришь со мной, будто бы так и надо

ладно

это твоё

и только твоё

«иди сюда, мой скромный, неплохой…»

иди сюда, мой скромный, неплохой

и нехороший, просто вот такой,

я протяну свои стальные лапы

включу рецепторы, и пота твоего

почувствую приятный запах

и больше ты не вспомнишь ничего

мне часто снится странная сайнс фикшн

бывает фэнтези, но это не люблю,

а сам-то никого не погублю,

но как избегнуть этих вот ошибок?

лишь запах яблок, груш и вишен

блистанье птиц, скользящий облик рыбок

росгидромет мне говорит: гроза

свинцово было небо, щас – слеза

невинного младенца, но обманчив

мир этих сущностей, которые нельзя

сожжечь дотла или упрятать в ящик

ну то есть можно, но нельзя, нельзя

«не хочу сиять я…»

не хочу сиять я

аки люцифер

мне чужды объятья

этих ваших сфер

я сижу в каморке

ем несвежий хлеб

пусть бы он и горький

но не так нелеп

«может быть, я, деточка…»

может быть, я, деточка,

с твоей точки зрения растительная какая

форма жизни,

ведь мне всё простить – пустяк,

лишь было бы солнышко за окошком,

ну, или хотя бы искусственный свет

всё так

но зато я всё знаю про движенье планет,

про то, что светит отчизне,

про то, какая когда под тобою сломается веточка

«этого вот не пойму никогда…»

этого вот не пойму никогда

красносельская – и вдруг чайки

может, яуза, но нет, ерунда

вся в говне –

это, впрочем, разъяснят в чрезвычайке

«ты ведешь себя не как мужчина…»

ты ведешь себя не как мужчина

ты ведешь