Книга Танго с тенью - Гайк Левонович Дарбинян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
22:59 Я тебе должен солнце с небом, свою душу без остатка и всего себя. Мне было больно столько раз терять тебя и обретать лишь знакомое отражение в зеркале, которое с каждым разом становилось всё обречённее и задумчивее. Я твой должник. Не думай дважды – требуй моей смерти для собственной жизни. Попроси покоя, и я уйду… Меня не станет ровно тогда, когда грустноглазая красавица заплачет от безысходности и потянется к острой бритве. Закрой все окна, погаси свет, оплакивай едва не сдавшегося, ведь среди сотен чужаков он один, кто понимал твоё уныние. Этой скорби не будет предела – забудь… Лучше займись живописью. Рисуй неземную любовь. Только потом прихвати с собой пару картин – мне же интересно…
00:43 Первая муза последнего поэта, я люблю тебя! Но первая любовь на то и первая, что почти никогда не последняя…
01:13 С этим миром происходит что-то неладное. Я чувствую это всей кожей! Где-то глубоко внутри – пугающие предсказания; в ночной тишине, в едва слышимых нечленораздельных звуках – страшное предзнаменование. Мне кажется, совсем скоро наша жизнь перестанет быть такой, какой была недавно. Над христианскими святынями – летающие тарелки, а под сердцем – необъяснимое предчувствие приближающейся катастрофы в планетарных масштабах. А они по-прежнему тихо перешептываются и смеются надо мной! Я чувствую это всей кожей! «Ребята» в курсе. Поделитесь новостями, может, мне и удастся хоть кого-то спасти.
02:01 Скоро мой новый декабрь… За городскими стенами и безобразными трущобами последние несколько сердцебиений замерзших обывателей безжалостного города ледяных скульптур… Гнетущая атмосфера уродливого урбана крадет пару слов из каждого предложения про красоту моего духовного мира. Когда-то пробовал лечиться, а сейчас проще застрелиться!
Полуразвалившееся убежище на далёком километре загородного шоссе – самое надежное пристанище для человека, разъяренного убогостью общественного мышления. Скоро мой новый декабрь, и, кажется, история повторяется в деталях! За простуженными голосами крикливых соседей – тихие стоны гниющих от тотальной деградации норм морали. Типичная гнусная физиономия недавно ставшего одним из первых так дико раздражает… Этот жестокий мегаполис скоро забудется, а я навсегда запомню свой новый декабрь – месяц, который, вполне вероятно, подарит мне успокоение…
Лиана. Сан-Франциско. 28 октября
12:33 Пару лет назад нашла на его странице в Интернете. Скопировала к себе, а сейчас хочу выписать сюда. Очень нравится. Даже больше, чем очень.
«Пытаясь найти тебя во сне – иногда забываю просыпаться… Мы, как Макс и Рокси, – лёгкие и стеснительные игры в любовь вместо одного разговора по душам, такого тяжёлого и открытого. Я вижу большое пшеничное поле, где гуляешь ты и, еле касаясь пальцами золотых зёрен, идёшь всё дальше в тень. Белоснежная туника играет с ветром, играет со мной и моими чувствами… Восемь утра – потрясающая свежесть и такой притягательный запах той, что уходит к горизонту! Напевая кое-что себе под нос, кое-кто исчезает из поля зрения, лишь неловко оглянувшись напоследок:
–Ты знаешь, там темно…
– В том месте, где ты оставил меня несколько лет назад, было куда темнее!
– Ты знаешь, там никого нет…
– А разве здесь кто-то есть?
– Я!
– В том месте, где ты оставил меня несколько лет назад, были лишь призраки!
– Ты знаешь, там всё и закончится…
– Для меня всё закончилось в тот самый день и в том самом месте!
– Ты знаешь, я люблю тебя!..
– Знаю! Так пусть же твоя любовь осветит мой путь, затмит всех живущих и подарит мне бессмертие, чтобы когда-нибудь я смогла вернуться…»
Габи
18:14 Я могла бы написать о любви ровно столько, сколько о ней может написать девушка двадцати пяти лет – много и куда больше, чем женщина бальзаковского возраста либо вовсе пожилая. Нет более подходящего времени, чтобы тосковать о потерянном и сожалеть о ненайденном, чем сейчас. Не знаю, что там происходит с годами, но сейчас мне кажется так: любви достойна каждая, но не всякая знает, как распорядиться этими чувствами. Чтобы не отказывать девушкам, мужчины должны стать менее эгоистичными и более дальновидными: сердечная теплота порождает взаимность, а благодарность – подлинный уют. Если и можно что-то ставить выше страсти, то только гармонию в отношениях, взаимопонимание и одно мировосприятие на двоих. Мужчины не понимают, что каждый восторг, каждая улыбка и каждый праздник, которому они способствовали, – не ничтожная капля в море, а запоминающийся поступок, который сделал женщину хоть чуть-чуть счастливее…
22:11 Тогда, после нашего расставания… эта скрипка… Макс Рихтер. Я погибала в темноте. Классическая музыка резала мне вены. Тяжело вмиг лишиться смысла своего существования, всех надежд разом. И в чём же ты меня обвиняешь, а? Оставь меня в покое, ведь я всё равно люблю только тебя и всегда буду… Покинь мои сны… Но ты даже там делаешь мне больно, каждый раз так смело подходя и нежно целуя… Искушаешь. Соблазняешь.
Гэбриэл. Майами. 29 октября
08:43 Какой грустный сон: ты печальная и кто-то там с тобой… Безнадежный взгляд из окна, под которым прохожу я в поисках поздравлений с днём рождения на этом проклятом шоссе, где давным-давно не сбываются ничьи желания. Увидевшему безжизненные глаза придётся не раз пережить страшные муки, вспоминая брошенную на произвол и держащуюся из последних сил.
Спускайся на улицу и бросай всё! Со мной или без меня – просто беги оттуда! Ветер дует в спину, мы держимся за руки и спешно следуем за забытыми желаниями, периодически смотрясь в зеркало и восхищаясь столь гениально прорисованным персонажам самой трагичной любовной истории в мире. Они так гармонично сочетаются: никаких изъянов – два совершенства! Я люблю вас обоих, мои дорогие…
15:23 Да, это моя жизнь, разделённая на два мира! Разные измерения из меня сделали парочку почти идентичных персонажей, линия поведения которых регулярно совпадает. Видимо, «я» – слишком широкое понятие, чтобы быть ограниченным временными и пространственными рамками. Скорее всего, нам так упорно пытаются солгать о нас… Я здесь, среди вас всех, – почти самый честный; едва ли идеальный, но уж точно один из любимых сынов этой планеты. И там, чёрт возьми, и
