Книга Моя лучшая роль - Стеффи Ли

В свое время она была известной детской писательницей, а сейчас занималась редактированием книг молодых авторов. Это не приносило баснословных денег, но нам на двоих вполне хватало. Она же поддерживала мои писательские начинания, и, именно благодаря ее и Лизи поддержке, мы сейчас ставили в студенческом театральном кружке мою пьесу. Ну как мою, это была переделанная классика. Я начала ее писать, еще в старшей школе, а потом оставила папку на кухне. Мне нравится писать на бумаге, а потом перепечатывать на компьютер, который давно пора менять, но тот о котором я мечтаю стоит больше, намного больше того, что я могу себе позволить. При Лизи я никогда не упоминаю об этом. Зная ее, легко догадаться — она мне его купит сразу же. И да, это чертовски приятно иметь такого друга, но не все должно доставаться легко. Поэтому о моей зрительной любови с белым mac air знает только консультант в молле, где я занимаюсь гипнозом ноутбука. Вдруг однажды удастся сделать так, что он сам пойдет за мной.

Папку я вечером обнаружила с заметками ба и запиской

«Огонь! Вечером обсудим».

— Так ты не только стихи у меня пишешь? — сказала она мне, наливая чай. — почему не показывала?

— Хотела хорошенько отшлифовать. Ты же сама учила, жемчуг нуждается в полировке.

— Это какая по счету полировка? — усмехалась ба.

Лизи не могла не узнать об этом, и после кучи ругани в мой адрес о ненадлежащем утаении информации от подруги, я получила от нее взрывную поддержку, ощущая себя чуть ли не вторым Шекспиром. Конечно, я понимаю, поддержка близких не может быть объективной, но иногда это и не важно. Она в любом случае ценнее всего остального, и именно она дарит силу и ощущение крыльев за твоей спиной.

Через две недели пришло письмо из драм кружка о принятии пьесы. И пришло мое время отчитывать ба с Лиззи, сидящих на кухне и опустивших головы.

— Как вы могли за моей спиной отправить пьесу? — негодовала я.

— Это все я! — в голос отвечали они, прикрывая друг друга.

Моего гнева хватило на пару часов. В отличие от Лизи, способной вычеркивать человека из жизни на более продолжительные сроки, у меня редко так получается. Я вспыхиваю быстрее, чем она, но и успокаиваюсь намного быстрее. Мне даже не нравится эта черта. Что за тряпка, которая тут же все прощает? Но ба учит ценить каждую минуту и не тратить ее на ссоры и ругань с близкими. «Наслаждайся каждой секундой» говорит она мне.

Поэтому через пару часов мы сидели втроем, уплетая бабулин тыквенный пирог и обсуждали, как однажды я стану второй Джоан Роулинг.

— Вообще-то я бы хотела снимать кино, — смущенно добавляю я. Лизи тогда поперхнулась, и я бы почти обиделась, если бы она искренне не добавила:

— Я тоже об этом подумала! Только об актерстве. Помнишь, как ты классно играла старуху и ту ведьму злую, аж дух перехватило, а еще больную в тех школьных постановках?

— Моя внучка станет звездой, — подмигивает ба.

— Почему, кстати, ты никогда не пробуешься на главные роли?

— Тоже самое ей говорю. — ба кладет нам еще по одному куску. — Это бы помогло тебе с твоим стеснением.

— Да! Мисс Райт вы тоже были в шоке? Я первый раз поверить не могла, что это моя Хлоя-моня, когда она смеялась в роли ведьмы, аж мурашки были.

— Да ладно тебе, — чувствую огонь на щеках. — Мне нравятся небольшие и необычные роли. В них можно быть совсем другой.

— Вот смотрите, она даже при нас покраснела! — тычет в меня подруга. — Что за человек?

— Ну что, этот му**… ой, то есть, профессор Мурдок, поставил тебе отлично? — раздается из кухни бабушкин голос, вырывая меня из воспоминаний.

Лизи ржет над бабулиными словами.

— Обожаю ее, — шепчет она мне и громче отвечает за меня. — Этот му***, ой, то есть Мурдок, перенес на вторник.

— Вот жеж му*** — смачно заканчивает ба.

Мы с подругой заваливаемся на кухню, где ба вытаскивает из духовки лазанью. Она уже приготовила стол к нашему приходу. Нарезала два салата, сыр, немного салями и мои любимые маслины. Желудок сообщает, что находится в приятном предвкушении.

— Вначале мыть руки! — командует ба, видя наши приготовившиеся накинуться на еду, лица. — Марш!

Мы с Лизи заваливаемся в ванную и по традиции моем руки, напевая нашу очередную любимую песню, изображая из себя в зеркале музыкальных звезд. Эта странная привычка сохранилась еще со школы. И нас никогда не смущало, где умывальник и какие люди вокруг. В школе даже прозвище получили — «недо-радио». Вслух возмущались, но втайне гордились.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Опять поете? — кричит ба, когда моя подруга передает целую гамму эмоций на особенно надрывном моменте, проведя по зеркалу в трагичном жесте. Кто-то звонит в дверь, и я слышу бабушкины шаги.

— Хлоя, — кричит она, — к тебе пришли.

Лизи поворачивается на меня с поднятой бровью. Очень эффектно. У меня так в жизни не получится, сколько бы я не старалась у зеркала. Поднимаю плечи, понятия не имею, кто это может быть и выхожу из ванной.

Навстречу идет ба.

— Он не захотел заходить. — спокойно говорит она. — Поговори.

И уводит на кухню под благовидным предлогом, Лизи, вышедшую вслед за мной.

Руки холодеют и в горле сохнет, от возникшего предчувствия. Нет, я не забыла, что сегодня за день. Но постаралась еще с утра не придать этому никакого значения.

За дверью стоял Брендон Холл, мой лучший друг. То есть тот, кто был им раньше. В руке он держит большой букет белых роз.

— Привет, Хлоя, — улыбается он мне, когда видит. — Это тебе. — видно, что немного нервничает и старается скрыть это за широкой улыбкой. Один из красавчиков в школе, за кем охотилась толпа одноклассниц. Лизи он никогда не нравился, и она показывала неприязнь открыто, отчего приходилось общаться отдельно с каждым из них. Но в 17 лет в старшей школе его родители решили переехать. А у нас состоялись прощальные посиделки. Ровно три года назад. После них мы не общались. Он зачем-то приезжал иногда, привозил какие-нибудь шоколадки или цветы, как сейчас, спрашивал, как у меня дела и уезжал.

— Привет, Брендон. — отвечаю и беру цветы, которые пошли бы в помойку, если бы не бабушка.