Книга Песнь Серебряной Плети - Бранвена Ллирска

— Как мило! Эта дурочка ничего не знает. Все просто, кукушонок: найди его, соблазни его и совокупляйся с ним до тех пор, пока я не возьму его на месте преступления. Это же ты умеешь, подстилка грязная? Хочешь — здесь, хочешь — в любой подворотне, мне без разницы. Дошло?

Фэй беспомощно кивнула, но потом внезапно сообразила, что существо — кем бы оно там ни было! — вероятно, ее тоже не видит, а если и видит, то однозначно предпочитает, чтобы ему отвечали вслух, и еще раз повторила:

— Да.

— Ну вот и умница, грязнулька, — все тем же неприязненным, язвительным тоном «похвалила» ее потусторонняя сущность. — И не забудь хорошенько отмыть свой зловонный ротик перед нашей следующей беседой.

Связь мгновенно оборвалась и чудовищная волна боли схлынула так же внезапно, как накатила. Фэй лежала на полу кухни, как дохлая рыба на песке — оглушенная и раздавленная. В голове скрежетал, постепенно затихая, хор злобных цикад, перед глазами плавали разноцветные круги, каждая мышца дрожала своей особой дрожью. Легкие разрывались от кашля, липкий холодный пот ручьем катился по спине. Вот тебе и волшебство. Получи и распишись.

Что он там сказал? «Зов Глейпнир» или как-то так? Правда, Фэй сомневалась, что цепь, которая сковывает клыкастого сына Локи, способна говорить. Да и на голос самого Великого Волка, каким она его себе представляла, это мало походило. Хотя, похоже, в мире существовало множество вещей, которые она тоже представляла себе совсем по-другому. «Она вытрясет из тебя все, что пожелает». Сукин сын! Он же все знал!

О том, кто такая «она» — ревнивая королева-жена, безумная колдунья, демоница или какое-то неведомое божество — даже и думать не хотелось. Фэй судорожно сжала пальцы — кровь от пореза все еще капала на пол, но теперь это уже не имело никакого значения. Пьяной походкой добравшись до спальной, она нашарила в темноте вчерашние черные леггинсы, спешно натянула их прямо на голое тело, в прихожей сорвала с крючка вешалки замшевую куртку, застегнула на груди, поверх мокрого от пота и, кажется, разорванного на спине ночного халата, влезла в узкие туфли на каблуках и пулей вылетела в ночь, ещё не зная наверняка, что именно собирается делать: разыскивать своего злосчастного любовника, как то было велено или же просто бежать прочь от этого страшного места, которым внезапно стал ее собственный дом.

Глава 4. Чужой кошелек

Восток, щедро суливший дремлющим высоткам трепетный золотой рассвет, точно ветреная актриска, фыркнул и задернул за собой тяжелую серую кулису дождя. Громовые птицы обрушились на город и терзали его как поверженную тушу буйвола. Киэнн сгреб в охапку все, что осталось от ламии — груду липких от пены тряпок и один замшевый полусапог — и зашвырнул подальше в озеро. Конечно, если кто-то видел его в этот момент или чуть ранее — он, наверняка, крепко влип. Но, собственно, какая уже разница. Если же нет — что ж, вода, по крайней мере, смоет отпечатки и, если старую леди будут искать, то не обнаружат ничего странного и подозрительного. Брошенный на причале плащ то ли унесло ветром, то ли успел прибрать к рукам кто-то из бомжей. Вместе с бумажником и телефоном, разумеется. На туфли, к счастью, никто так и не позарился, зато воды в них было полно до краев. Киэнн равнодушно вылил воду и обулся. Замерзнуть еще больше, чем сейчас у него вряд ли получится, а вот идти домой через весь город в одних носках было бы не слишком удобно. Впрочем, проливной дождь, промокшие насквозь туфли и отсутствие денег на дорогу лишь поставили последнюю точку под уже принятым ранее решением: «домой», в то место, которое он называл домом в последние несколько лет, он точно не пойдет. Его дом не здесь. Он — на восток от Солнца и на запад от Луны. Он — за белой землей и черными небесами. По ту сторону завесы. Там, где камни дышат, реки танцуют замысловатую Пляску Вечности, а ветер поет спящим яблоням песни на языке сидов и альвов. Там, где вода словно мед, а воздух — вино. Туда, в свой далекий утраченных дом, который немногие из смертных, побывавших там, наивно зовут Эдемом, он вернется во что бы то ни стало. И чего бы ему это ни стоило.

Дождь хлестал в спину, точно хлыст погонщика. Ранние пешеходы прятались от ярости неба за размалеванными щитами зонтов. Крупные капли лупили по асфальту как свинцовая дробь и разлетались рикошетом брызг. Киэнн перемещался стремительными перебежками от одного условно сухого островка, притаившегося под какой-нибудь рваной стрехой полуоблетевшего ясеня, к другому такому же пяточку посреди бушующего моря: как ни странно, льющаяся за ворот вода — сомнительное удовольствие, даже если ты и без того давно вымок до нитки. Смерть ламии — такая нелепая и уродливая — напугала и окончательно отрезвила его. Киэнн начал по-настоящему понимать, почему большинство фейри, оказавшись перед выбором: изгнание или смерть — без колебаний выбирали второе. Меньше всего на свете ему хотелось бы повторить жалкую судьбу бывшей нимфы ручьев. Что угодно, только не это! Однако вряд ли продажная девка Фортуна задерет перед ним юбку в третий раз — нужно хватать за хвост последний оставшийся шанс.

— Да чтоб тебе отсохло, мудак!

Промчавшийся мимо едва ли не трехметровый лимузин окатил эльфийского короля фонтаном грязной воды из-под колес.

— У кого-то явно слишком короткий, — достаточно внятно проворчал себе под нос Киэнн.

Стайка сбившихся на ступеньках кафе студенток прыснула.

— А тебя, небось, до небес? — прищурилась на него маленькая круглолицая шатенка с пирсингом в нижней губе.

Киэнн на мгновение задержал шаг и смерил ее глазами.

— За десять баксов дам потрогать, у меня сегодня скидки.

Компания застонала от хохота:

— О-о-о, да ты у нас порнозвезда!

Угу, в таком-то виде. Так и скажи: из какой сточной канавы ты вылезло, чучело? А десятка бы сейчас и впрямь не повредила. Хотя на кой она тебе черт? На тот свет не унесешь.

— Никогда не суди о вкусе конфеты по ее обертке, — криво ухмыльнулся Киэнн, на этот раз прошагав мимо.

— Учту, папик! — прилетело ему в спину.

Киэнн свернул на густо засаженную кленами Кенмор авеню. Что ж, теперь не более двух кварталов. Серая двенадцатиэтажка уже маячила впереди, поливая черный от дождя асфальт холодными огнями из нижних окон. Дождь точно почуял, что загнанный зверь бежит не в том направлении, и что есть мочи ударил в лицо. Ветер, его пособник, кубарем кидался под ноги, не давая пройти. На светофоре какая-то дрянь, теперь уже определенно женского пола, опять едва не окатила Киэнна грязевым душем. В очередной раз выругавшись, Киэнн наконец ухватился за ручку тяжелой двустворчатой двери.

Здание было довольно старым и обшарпанным, присматривали за ним, можно сказать, спустя рукава, что добавляло Киэнну шансов не быть вышвырнутым прежде, чем он вообще откроет рот. Кнопка домофона отсутствовала, ее функции выполнял седой, коротко стриженый консьерж в квадратных очках и полосатом свитере. Выглядел усердный хранитель ключей на удивление бодро для столь раннего часа. Особенно принимая в учет то, что с вечера Киэнн его здесь тоже видел.