Книга Сова по имени Уэсли - Стэйси О'Брайен

Уэсли рос с умопомрачительной скоростью – каждое утро я обнаруживала, что он стал больше, чем был вечером. И для роста ему нужны были мыши. Много – около шести штук в день. Но у меня все было под контролем – из Калтеха мне присылали аккуратные пакеты предварительно убитых замороженных мышей. Этакие мышиные макнаггетсы.

Потом ни с того ни с сего у нас появилась серьезная проблема – во всем штате существенно снизилась популяция грызунов. Хищники, владельцы змей – все стали сами за себя, а мне в лаборатории любезно предложили поохотиться на мышей самостоятельно. Хоть Уэсли и был хищником, я и не думала, что мне когда-нибудь придется самой убивать других животных ему на прокорм. Мне было жутко, но другого выхода не было. Мать пойдет на что угодно ради ребенка, и если ребенок не может есть ничего, кроме мышей, и погибнет без них – мать будет убивать мышей. И понеслось.

Сперва я не знала, как это делать, и хотела лишь, чтобы все получилось максимально быстро и безболезненно. Травить их было нельзя, так что, посоветовавшись с коллегами, я устроилась на заднем дворе с пакетом живых мышей и стала отрезать им головы ножницами – мыши даже не успевали ничего понять. Тем не менее это было довольно жутко, а задний двор после экзекуции напоминал место массового убийства.

Разумеется, эта бойня обыкновенно собирала с округи множество кошек. Они по одной входили во двор, усаживались рядком примерно в двух футах от кровавого действа и молча наблюдали, приковав взоры к каждому моему движению, – только кончики хвостов нетерпеливо подрагивали. Они с благоговением глядели на пакет с еще живыми мышами, на то, как я их обезглавливала и на еще дергающиеся на траве тела. Я вновь и вновь засовывала руку внутрь, извлекая на свет очередную смертницу, и так примерно раз тридцать. К чести кошек надо сказать, они никогда не приближались ни ко мне, ни к пакету. Все это в сумме было довольно жутковато. Я чувствовала себя верховной жрицей, проводящей ритуальное жертвоприношение в присутствии своей зловещей паствы.

Умертвив всех мышей в пакете, я сгребала их головы и тельца в пластиковую упаковку и клала ее в морозилку. С этим возникла проблема: разлившаяся внутри упаковки кровь, замерзая, превращала останки в окоченевшие «блоки», от которых приходилось откалывать куски ножом для колки льда. Это было нелегко само по себе, не говоря уже о кошмарах, которые начали мне сниться.

В итоге пришлось искать другое решение. Кто-то мне сказал, что если, держа мышь за хвост, отвести руку назад, как подающий в бейсболе, а потом резко ударить ей о твердую поверхность, в последний миг дернув запястьем, то мышь погибнет моментально, безболезненно, не успев даже осмыслить происходящее, и что самое главное – бескровно. Мне не надо было повторять дважды. Я стала пользоваться этим способом, безболезненно и чисто убивая мышей в массовых количествах. Правда, за это пришлось поплатиться синдромом запястного канала на правой руке, и это не считая сумасшедшего количества денег – за всю жизнь Уэсли я убила около двадцати восьми тысяч мышей, а каждая стоила доллар с лишним.

Найти столько мышей – задача не из простых. Я терроризировала каждый зоомагазин в радиусе двадцати миль от дома. Мне были необходимы мыши. Причем целые мыши. Каждый орган, каждая косточка, каждая шерстинка была жизненно необходима для пищеварения Уэсли. Некоторые пытались кормить своих сов кусочками мышиного мяса, обвалянными в кальции, но без целых мышей в рационе сипухи медленно умирают. Совам необходимы целые мыши. Так что мне пришлось выучить наизусть расписания поставок в магазинах и ездить по ним столько, сколько потребуется, и настолько далеко, насколько нужно, чтобы уложиться в пищевой норматив Уэсли.

Однажды вечером я отправилась дальше, чем обычно, – в одном зоомагазине нашлось аж тридцать мышей, и я скупила всех до единой. То были не обычные белые мыши, а коричневые, как полевки. К счастью, на пищевую ценность цвет не влияет. Мне нужно было привезти домой как можно больше мышей – и как можно скорее. Продавец засунул их всех в бумажный пакет, я закинула его на заднее сиденье и села за руль. По пути домой я обнаружила, что у меня почти кончился бензин, и мне пришлось заехать на станцию автообслуживания.

К машине подошел рабочий станции, я опустила стекло и сказала: «Добрый вечер». Он кивнул, перевел взгляд на заднее сиденье, вздрогнул, глянул на меня и снова на заднее сиденье. О нет, подумала я.

– Что-то не так? – спросила я.

Вместо ответа он молча попятился от машины. Да я, в общем-то, уже знала, чтó именно не так, мне даже оглядываться не надо было. Мыши сбежали.

При перевозке мыши частенько прогрызали себе путь на свободу из бумажных пакетов. Только через несколько месяцев после появления Уэсли я додумалась возить их в аквариуме. Иногда у меня не получалось выловить всех беглянок, и они застревали за приборной панелью и сгрызали провода электроники и магнитолы. Такой дорогой ремонт был мне не по карману. Одна мышь как-то сдохла где-то за торпедо и начала там гнить. Мне потом несколько месяцев пришлось ездить с опущенными стеклами, чтобы выветрить вонь.

Другая однажды вывалилась из-под панели прямо мне в открытую туфлю. Я взвизгнула, чуть не потеряв управление, съехала на обочину, открыла дверь и скинула туфлю, из которой выползла измученная, покрытая слоем машинного масла и грязи белая мышь, которая тут же смылась в придорожные кусты.

Так вот, возвращаясь к заправке. Я попросила пятящегося от машины рабочего:

– Э-э, обычный залейте, пожалуйста.

– Леди, – сглотнул он, – у вас вся машина в полевках. В смысле… У вас салон кишит мышами!

Я наконец оглянулась назад и оценила зрелище. Тридцать бурых мышей бегали по сиденьям, полу, ручкам, подлокотникам… В общем, вполне тянуло на сцену из «Уилларда». Я повернулась обратно, но рабочего уже и след простыл.

Что ж, еще один вечер самообслуживания.

4

Крошка-сипуха: любишь меня, люби и мою сову

КАЖДЫЙ ДЕНЬ я брала Уэсли с собой в институт. Нормально работать с совенком на руках не всегда получалось, так что однажды я попыталась оставить его под присмотром одного из исследователей.

– Эй, Йерген! Ты не мог бы посидеть немного с моим совенком?

Йерген заглянул в коробку, увидел спящий белый пуховый шарик и ответил:

– Да не вопрос, конечно!

Когда я уходила, Уэс спал, и я принялась судорожно делать дела, надеясь, что он проспит подольше. Не тут-то было – всего через несколько минут я услышала шаги по деревянному полу совятника, и передо мной предстал Йерген – еще более бледный, чем обычно, и с ярко-красными пятнами на щеках.

– Вернись в кабинет, пожалуйста, – выдохнул он.

– Что случилось? – ахнула я, перепугавшись и бросив все свои дела. – Ему плохо?

– Я не знаю, не знаю, просто поднимись обратно, – сказал он.

С бешено колотящимся сердцем я понеслась обратно наверх, в кабинет, перепрыгивая через ступеньки. На третьем этаже я услышала жуткие крики и визги. Я вбежала в комнату и увидела Уэсли, периодически выглядывающего из-за бортика коробки. Он так орал, что из комнаты сбежали все, кто там находился.