Книга Кровавый век - Мирослав Попович

Суть позиции Клемансо и других европейских лидеров Антанты заключалась в том, что они настаивали на ответственности немецкой нации за развязывание войны и за жертвы, понесенные ее участниками. Коммунисты утверждали, что ответственна мировая буржуазия и должна за это с лихвой заплатить. Вопрос «кто платит?», такой понятный для рыночной экономики, принципиально был неприемлем для фанатичного пресвитерианца Вильсона, который, как утверждали специалисты, подсознательно отождествлял себя с Мессией – Христом. Идея коллективной ответственности вообще неприемлема для европейской цивилизации. Отвечать может только личность, потому что она сделала свободный выбор. За войну отвечают правительства, то есть конкретные люди, а не народы, хотя именно народы и ведут все войны.

Такая позиция была бы перенесением на международно-правовые отношения принципов, которые давно укоренились в практике западной цивилизации и жизненной философии демократий. Однако эти принципы никогда не учитывались, когда речь шла об отношениях между нациями-государствами: здесь всегда шла речь о реальном соотношении сил. Даже мотивы мести, находившие проявление в подсчете жертв во имя победы, на деле прикрывали полностью прагматичные рассуждения о выгоде, которую можно будет выторговать нации-государству после победы.

Президент Вильсон тоже не забывал выгоду для своей нации-государства. Но он хотел, чтобы все заключалось в рамках принципов моральной правовой международной структуры. Именно поэтому Вильсон настаивал на том, что в этой войне не может быть победителей и побежденных.

Но Вильсона не послушали ни Европа, ни Америка.

Конец войны

Русская революция как эпизод мировой войны

В 1916–1917 гг. наиболее напряженные военные действия Германия вела, как и раньше, на Западном фронте. В дни самых тяжелых боев потери Антанты достигали 20–25 тыс. человек в месяц. За 1916–1917 гг. (с августа по август) немецкая армия потеряла на Западном фронте 315 тыс. человек, на Восточном – 73 тысячи, то есть по 32 тыс. человек среднемесячно, в том числе на Западном фронте приблизительно по 25–26 тысяч, на Восточном – по 5–6 тысяч. При этом именно на востоке она добивалась очевидных успехов. А Россия на протяжении 1916 г. ежемесячно теряла 224 тыс. человек!

Австро-венгерская армия была в намного худшем состоянии, чем немецкая. Она комплектовалась по территориальному принципу, как и другие армии Европы, потому ее дивизии были разными по национальному составу и воспринимали поражения по-разному. Поскольку славяне составляли большинство населения империи, их неравноправное с немцами и венграми положение отражалось на моральном состоянии армии. Особенно враждебным к императорской власти было отношение чехословацких частей, которые массово сдавались в плен русским.

В зиму 1916/17 г. Россия входила морально опустошенной. Брусиловский прорыв окончательно подорвал веру в возможность решительного разгрома противника российской армией. Экономические трудности, вызванные поголовной мобилизацией всех работоспособных, особенно на селе, и плохой организацией военных действий, все больше подавляли население. В этих условиях авторитет Николая II, непосредственно ответственного за поражения и человеческие потери в качестве Верховного главнокомандующего, падал все ниже. Круги общества, близкие к правительственным, особенно были раздражены влиянием на царскую семью шамана и авантюриста Распутина. Убийство Распутина группой монархистов было крайне опасным симптомом развала власти.

В это время Николай все больше надежд возлагал на Протопопова, назначенного министром внутренних дел по рекомендации Распутина. Протопопов, помещик из российской глубинки, бывший правый либерал («прогрессист»), истерик, на которого, по его выражению, временами «накатывало», по собственной инициативе ездил в Швецию для переговоров с представителями Германии о возможности подписания сепаратного мира. Николай II приветствовал эту инициативу. Германия уже выдвигала мирные предложения, но они были вызывающе неприемлемыми для Антанты. Правительство Николая II готово было пойти очень далеко. Вырисовывалась перспектива сепаратного мира между Россией и Германией, что, в сущности, значило если не фактический переход России на сторону Центральных государств, то, по крайней мере, выход ее из Антанты.

Либеральные круги России укрепили свои позиции благодаря деятельности многочисленных общественных организаций, созданных для помощи фронту и составлявших действенный каркас гражданского общества. Государственная Дума, роль которой была сведена Николаем к минимуму, была скорее общественным органом, чем подобием парламента. Она и стала очагом сопротивления политике царя.

Противником такого курса было либерально-проантантовское российское общество.

В январе – феврале 1917 г. разгорелся конфликт между Думой и царем по поводу созыва очередной сессии Думы. Царь оттягивал созыв, ожидая неприятных столкновений с оппозицией и планируя вообще прикрыть Думу. Конфликт был усугублен беспорядками, которые начались в Петрограде на почве хлебной паники. Россия не смогла даже ввести карточную систему на хлеб, и достаточно было первых тревожных слухов и первых очередей в хлебных магазинах, чтобы начались забастовки. Николай распорядился арестовать управляемые социал-демократами – меньшевиками рабочие комитеты при общественных организациях. В ответ забастовки усилились. Народ высыпал на улицы, то здесь то там убивали полицейских, войска разгоняли толпы неохотно, наконец даже казаки начали присоединяться к недовольным и демонстрантам.

Среди левых и правых либералов давно зрела идея устранения Николая II путем военного переворота. Гучкова поддержал высший генералитет. Почувствовав полное отсутствие опоры, Николай II отрекся от престола.

Демонстрация в Петербурге. Март 1917 года

Отречение царя было не совсем юридически корректным. Согласно законам Российской империи, царь не имел права назначать наследника – лишь законный наследник в этом случае становился новым императором. Но наследником престола был Алексей, больной гемофилией мальчик, которого Николай II не хотел подвергать испытаниям в смутное время. Обходя закон, царь отрекся от престола в пользу великого князя Михаила Александровича. Великий князь также немедленно отрекся, опять же незаконно: преемником его мог бы стать великий князь Кирилл Владимирович, и образованный и сравнительно либеральный Михаил Александрович поручил решение последующей судьбы монархии Учредительному собранию.

Временное правительство, сформированное комитетом Государственной Думы из правых и левых либералов, в противоположность пронемецкому пацифизму Николая II было воинственно настроено в пользу «российской идеи», то есть стремилось возродить военное могущество России и закончить войну с территориальными приобретениями на условиях тайных соглашений. Политики либерально-националистического лагеря совсем не представляли себе размеры развала армии и империи.