Книга Главнокомандующие фронтами и заговор 1917 года - Максим Оськин

Следовательно, как представляется, ошибкой ген. М.В. Алексеева, ограниченного в своих возможностях начальника, стала сама организация наступления. Зная, что главкосев и главкозап не желают наступать, генерал Алексеев, тем не менее, передал главный удар именно этим фронтам. Армии Западного фронта должны были наступать на Вильно, а Северный фронт — содействовать этому наступлению. В то же время Юго-Западный фронт, чей главнокомандующий ни на минуту не усомнился в необходимости наступления и его успехе, должен был проводить изолированную от соседей наступательную операцию. Да, такому подходу благоприятствовала география: разделяющее фронты Полесье является малопроходимым и труднодоступным районом. Однако же возможно было изначально перенести главный удар на стык не Северного и Западного фронтов, а Западного и Юго-Западного. М.В. Алексеев поступил с точностью до наоборот, возможно, считая, что ген. А.А. Брусилов еще не освоился на новом посту, а быть может, и не веря в успех наступления армий Юго-Западного фронта.

В итоге главный удар должен был быть нанесен в направлении на Вильно, приблизительно 28–29 мая. И проводить главный удар должен был главнокомандующий армиями Западного фронта ген. А.Е. Эверт. Этот момент стал пиком ответственности главкозапа, а значит, и его славы в случае победы. На деле же все обернулось сплошным негативом, который должен был бы предвидеть генерал Алексеев.

Как обычно, ген. А.Е. Эверт рьяно принялся за подготовку поставленной ему задачи. Даже не веря в возможность прорыва неприятельской обороны, как и в собственные силы, главкозап старался лично контролировать ход организации наступления. До начала удара с 1 апреля до 29 мая было еще два месяца, за которые следовало подготовить войска и местность к предстоявшему прорыву. В частности, при подготовке прорыва на виленском направлении «подготовка войск состояла в обучении частей атаке укрепленных позиций на учебных городках. Особое внимание было обращено на подготовку главной ударной группировки на молодечненском направлении. Главкозап Эверт лично входил в детали работ, посещал занятия, давал подробные указания. Ряд начальников штаба фронта командировался в войска и низшие штабы для поверки хода подготовки»{247}.

Методы управления войсками со стороны Эверта не могли не вызывать сомнений в их надежности и перспективности. Как уже говорилось, любой полководец, не уверенный в своих силах, старается предусмотреть все до малейших мелочей, чтобы в решающий момент операции заблаговременной подготовкой закрыть необходимость рискованной отваги. Соответственно, такой подход вел к широкому развитию канцеляризма, ибо подчиненные штабы, наряду с необходимыми и полезными приказами, заваливались массами бесполезных инструкций и советов, в которых они, разумеется, должны были отчитываться. Данный подход был особенно присущ главкозапу, который, и без того будучи склонен к канцелярщине, еще и не желал наступать. По мнению одного из критически настроенных участников войны, генерал Эверт «не обнаружил никаких талантов, кроме способностей к канцелярскому сидению»{248}.

Интересно, что бумажный стиль командования порицался в рядах офицерства, где прекрасно сознавалась его пагубность. Мнение офицерского корпуса доводилось до сведения Ставки, которая, в свою очередь, пыталась оказать влияние на штабы фронтов и армий. Например, 3 мая Алексеев написал письмо Брусилову, где со ссылкой на письмо одного из младших офицеров из армии обобщал настроения в армии. В одном из абзацев этого письма Алексеев пишет как будто бы об Эверте и методах его управления войсками: «Обилие приказов начальника трактуется войсками отнюдь не как желание принести пользу частям, а объясняется исключительно стремлением выслужиться перед старшими, проявить свою деятельность количеством исписанной бумаги… Стремление все регламентировать и указать войскам сверху, заваливают часто такой перепиской, что младшие начальники, с одной стороны, проводят в переписке все время. С другой стороны — связаны указаниями сверху настолько, что не смеют проявить ни своей инициативы, ни использовать собственный богатый боевой опыт»{249}. Под стать главкому были и его подчиненные. Тот же командарм–4 ген. А.Ф. Рагоза, к примеру. Смешно, но главный удар будет вновь передан генералу Рагозе.

В преддверии готовившегося наступления следует обратить внимание и на характеристику главкозапа просто как человека и начальника. Журнал «Нива» поместил на своих страницах впечатления о встречах корреспондента с ведущими русскими военачальниками. В том числе и Эвертом: «Высокого роста, брюнет, с легкой проседью, в простой солдатской рубахе защитного цвета, с белым Георгиевским крестом на груди, в шароварах с желтыми лампасами сибирского казака, А.Е. Эверт производит впечатление человека железной воли, решительного характера. Каждое движение его говорит об уверенности и сознании своей духовной силы. Но, несмотря на все эти качества, составляющие отличительные черты его, Алексей Ермолаевич поражает всех своей необычайной простотой и доступностью. Он внимательно выслушивает каждого, какое бы тот ни занимал положение в военной иерархии. Как начальник, Алексей Ермолаевич требователен и настойчив, но требователен не только к другим, а и к себе, причем к себе еще более, чем к другим. Он пользуется неограниченным авторитетом и любовью у подчиненных. Будучи главнокомандующим армиями Западного фронта, имея у себя в подчинении миллионы людей, генерал Эверт своей скромностью более напоминает ротного командира, чем заслуженного и закаленного в боях вождя… служба в Сибири еще больше закалила дух вождя и создала для нашей армии незаменимого начальника, легко переносящего все невзгоды и лишения военного времени… Алексей Ермолаевич — солдат до мозга костей, и вопросы политики его интересуют лишь постольку, поскольку внутренняя политика содействует успешному выполнению задач, поставленных армии ее Верховным Вождем. Он всецело душой с армией и уверен в конечной нашей победе так же, как в этом уверена на фронте, в окопах, вся армия, от генерала до последнего солдата»{250}. Данная характеристика если и не исчерпывающа, то, несомненно, верна и достаточно объективна. Генерал Эверт был тем человеком, который не мог искренне и достойно исполнять дело, которое он считал невыполнимым в принципе. Поэтому «железная воля» и «решительный характер» А.Е. Эверта, отмечаемые корреспондентом, в такой ситуации играли против полученной главкозапом задачи. Штаб Западного фронта вел обширную переписку с подведомственными учреждениями, но личного контроля Эвертом не производилось. Кампания 1916 г. явилась вящим тому подтверждением. Выходит, «если в характеристике Алексеева мы отметили, что крупный военачальник не должен размениваться на мелочи и погрязать в этих мелочах, то в характеристике Эверта мы должны запомнить, что не только крупный начальник, но любой командир не должен отмахиваться от ответственности бумажной перепиской, а должен лично принимать участие в работе войск, в их подготовке и управлении ими в бою»{251}.