Книга Синагога и улица - Хаим Граде

Но Переле не волновало, что думают и говорят о ней жители местечка. Она с ними не дружила. Если невежу подпустить слишком близко, он садится тебе на голову. А мужу она обычно говорила, что, если он выслушивает кого-то часами, тот действительно считает его праведником. Но когда тот же самый человек видит на следующий день, что раввин выслушивает и другого человека, то уже считает его никудышним раввином. Сначала от своего отца, старипольского раввина, а потом от мужа Переле наслушалась пословиц из Геморы и умела ими пользоваться. Но молиться в синагогу ходила только в те субботы, когда благословляют наступление нового месяца, и по праздникам. Про раввиншу никак нельзя было сказать, что она слишком набожна. Тем не менее она имела к мужу претензии по поводу того, что евреи не дрожат перед ним, как перед гетманом с булавой. Ни у одной обывательницы не было столько платьев, пальто, шляпок, как у Переле. Только вся ее одежда была старомодной. Даже новые платья она заказывала по старым фасонам. По этому поводу у нее тоже была поговорка: «Разница между святой книгой и светской состоит в том, что светскую книжку после прочтения выбрасывают, а святую целуют и ставят назад на полку, чтобы пользоваться ею всю жизнь. Точно так же и с одеждой. Старомодную одежду можно носить и носить, а одежда, сшитая по последней моде, уже завтра устаревает, и ее выбрасывают».

Посланцы ешив и важные проповедники, останавливавшиеся на субботу в раввинском доме, не могли нахвалиться раввиншей. Хотя знатоки Торы не говорят о чужих женщинах, гости делали в этом случае исключение и говорили грайпевским обывателям, что их раввинша умна, как Брурия[208], жена рабби Меира[209]. Грайпевские пересказывали это своим женам, а те морщились:

— Задавака! Она хочет показать, что умнее своего мужа и заправляет его хозяйством.

В прежние годы раввинша тоже время от времени грызла мужа, чтобы он нашел для себя новое место. Реб Ури-Цви всегда отвечал на это: во-первых, откуда следует, что другое местечко будет лучше Грайпева? Во-вторых, редко бывает так, чтобы раввин занял должность в новой общине и там не начался бы пожар раздора. Так зачем же это им обоим? Как бы сильно ни надоела Переле грайпевская грязь и соседи, ей приходилось признавать, что в словах мужа есть правда. Но с тех пор как дети поженились и переехали в Гродно, она принялась требовать от реб Ури-Цви, чтобы и они переехали туда же.

— Ведь в Гродно есть городской раввин, а при нем — целый раввинский суд, — пожал плечами реб Ури-Цви.

— А кто сказал, что ты всю жизнь должен быть раввином? Мы будем жить у детей.

Реб Ури-Цви не пожелал и слышать об этом, а Переле даже лучше своего мужа понимала, что, пока родители здоровы и способны себя содержать, они не должны жить у детей. И она прекращала эти разговоры так же неожиданно, как начинала их.

Грайпевской раввинше было прекрасно известно, что не только из-за детей она хочет переехать в Гродно. На то есть еще одна причина. Тайная. И слава Богу, что никто, даже муж, не знает этой тайны. Даже себе самой она стыдилась признаться, что все еще думает об этом, все еще сравнивает своего мужа с гродненским городским раввином реб Мойше-Мордехаем Айзенштатом — ее первым женихом.

Переле была единственной дочерью старипольского раввина, реб Ошерла Бройдо, маленького еврейчика с вытянутым пергаментным личиком и клочковатой сивой бородкой, который даже летом носил полушубок, чтобы не простудиться. Старипольские евреи знали, что их раввина считают гаоном. Прославленные раввины, упитанные евреи с широкими седыми бородами, похожие на заснеженные дубы, приезжали в Стариполе только для того, чтобы пообщаться и поизучать Тору с их раввином. В синагогальных старостах, занимающихся общественными делами, нехватки нет. Не хватает тех, кто посвящает себя изучению Торы. Обыватели слышали это, и это очень их обижало. Тем не менее они гордились, что их раввин так знаменит и что он сидит день и ночь над Геморой.

Гемора и единственная дочь остались последними утешениями реб Ошерла с тех пор, как его жена умерла. Он позволил Переле изучить древнееврейский, русский и даже немецкий. Но учителя должны были приходить в его дом: он хотел следить, чтобы, обучая его единственную дочь языкам, они не внушали ей неправедных мыслей. Переле не была высока или хороша собой, но уже девушкой славилась своим умом и ученостью. В женихи она заполучила слывшего талантливым знатоком Торы Мойше-Мордехая Айзенштата. Этот жетловский[210] илуй, как его называли в его бытность холостяком, хотел после свадьбы изучать Тору вместе с тестем-гаоном и стать потом старипольским раввином. Жених несколько раз был в гостях у невесты, но, когда дело уже шло к свадьбе, он неожиданно разорвал помолвку и вернул полученные от тестя подарки. Помимо этого, жетловский илуй прислал письмо, в котором извещал, что главы старипольской общины открыто сказали ему, что не согласятся назначить его новым раввином только потому, что он зять старого раввина. Ладно реб Ошерл — он и есть реб Ошерл. Но от молодого раввина они хотят, чтобы он был проповедником и знатоком языков. Что касается изучения Торы, то их не волнует, будет ли молодой раввин выдающимся гаоном. «Но я не знаю языков и еще меньше умею выступать перед людьми. Так что это будет ошибкой для обеих сторон», — оправдывался жених в письме к старому раввину, объясняя, почему отказывается от брака. Однако своим родным он рассказал правду: что он не хочет эту невесту, потому что она злюка. Переле поняла это. Когда жених был у них в гостях, он несколько раз сказал ей:

— Ты умная, но не добрая.

Сказал вроде бы в шутку, но задним числом невеста поняла, что он испугался ее всерьез.

— Знаешь, почему жетловчанин не хочет меня? — сказала Переле отцу, сжав губы. — Стариполе слишком мало для него, и я тоже слишком мала ростом для него. Он хочет большой город и большую невесту, целую корову, жирную корову, глупую и добрую ему хочется. Но добрых дураков не бывает. Дурак — это урод, а урод не может быть добрым, — продолжала напевать дочь, и отец слушал, глядя на нее своими беспокойными водянистыми глазками. Потом старик снова уткнулся в том Геморы, подумав при этом, что насчет ее характера жетловский гаон не ошибся.

2

Переле снова стала невестой. На этот раз кейданского ешиботника Ури-Цви Кенигсберга, здоровенного и красивого парня с сияющими глазами и ясным лицом, медлительного и доброго. Когда невеста сравнивала его со своим первым женихом, ей казалось, что она должна быть довольна, что тот раскаялся в их помолвке. Жетловец был тощий и узкий, с большим изогнутым носом, в который он к тому же говорил, словно гудел в шофар. Только глаза у него были умные, смеющиеся, блестящие, как серебряная вышивка на талесе. Чтобы оправдаться перед невестой за свою нечеткую речь, жетловчанин при первой же встрече сказал Переле, что Моисей был заикой, но тем не менее покорил всех своей Торой. Кайдановский же парень, помимо того что был ученым, умел говорить красиво. Невеста даже боялась, как бы у нее не увели такого удачного жениха, поэтому торопилась со свадьбой. Просидев пару лет на содержании тестя, ее муж получил место раввина в Грайпево. Реб Ури-Цви Кенигсберг не хотел навязывать себя Стариполю только потому, что он зять старого раввина. Поэтому он отправился в общину поменьше еще при жизни тестя. Переле стала грайпевской раввиншей и родила дочь и двух сыновей.