Книга Разрушение Дрездена. Самая крупномасштабная бомбардировка Второй мировой войны. 1944-1945гг. - Дэвид Ирвинг

К чести начальника штаба ВВС, он не был склонен принимать этот документ в том виде, в каком он был изложен, и премьер-министр вынужден был составить второй. Вполне могло оказаться, что премьер-министр не уловил смысл, который был вложен в первый проект документа. В течение нескольких дней высшим офицерам командования бомбардировочной авиации стало известно о существовании этого документа, хотя есть некоторые сомнения в том, был ли поставлен в известность сам сэр Артур Харрис. Сэр Роберт Сондби, в качестве представителя Харриса в Хай-Уайкомб, ежедневно разговаривал по телефону с шифровальным устройством с сэром Норманом Боттомли, и не исключено, что во время одного из таких неформальных совещаний заместитель начальника штаба ВВС рассказал Сондби о том, что представлял собой документ премьер-министра. Во всяком случае, Сондби хорошо помнит удивление и испуг, которые охватили штаб ВВС по поводу того, что, как они понимали, имел в виду премьер-министр: он был намеренно введен в заблуждение своими военными советниками. Что особенно удивило штаб ВВС, как позднее вспоминал Сондби, так это предположение о том, что командование бомбардировочной авиации вело исключительно терроризирующие наступательные операции по своей собственной инициативе, «хотя и под другим предлогом».

Официальные историки обращаются к этим «жестким словам премьер-министра, хотя и не по соображениям морали, все-таки он сам внес большой вклад в стимулирование осуществления этого [налета на Дрезден]».

«Для начальников штаба, — говорил Сондби, — это выглядело так, будто была попытка со стороны премьер-министра сделать вид, что он никогда не давал указания по этому поводу и даже не высказывался в пользу чего-либо в этом роде. Создавалось впечатление, что написанное премьер-министром отдает фальшью ввиду того, что он говорил и делал до этого. Он скорее поддался вспышкам эмоций, которые вполне уместны в разговоре, но не в письменном документе. Он может навести людей на предположение о том, что сам премьер-министр был введен в заблуждение военными советниками и уступил политике терроризирующих бомбардировок, потому что они представили ее в „военном“ обличье. Однако на данном этапе премьер-министр стал смотреть на то, что будет после окончания войны».

Именно это возможное последствие вызывало возражение начальников штаба. Они были полностью согласны с главным выводом документа.

Остановившись на твердой позиции против формулировок этого документа от 28 марта, начальники штаба — и офицеры командования бомбардировочной авиации, которые в конце концов узнали обо всей этой истории, — были вдвойне удивлены, когда премьер-министр почти сразу же отозвал документ.

«Мы все думали, что это было очко в его пользу, — говорил далее сэр Роберт Сондби. — Он был достаточно великим человеком, чтобы сделать это».

Ввиду возражений штаба ВВС по поводу его первого документа премьер-министр написал второй, в более осторожных выражениях, чем первый. Он опустил всякие прямые ссылки как на Дрезден, с одной стороны, так и на преимущество «терроризирующих бомбардировок» — с другой.

«Мне кажется, — писал премьер-министр 1 апреля, — что наступил момент, когда вопрос о так называемых „бомбардировках по площади“ применительно к германским городам должен быть пересмотрен с точки зрения наших собственных интересов. Если мы возьмем под свой контроль полностью разрушенную страну, то будем испытывать огромный недостаток в средствах размещения для нас и наших союзников: и мы не сможем взять строительный материал из Германии для собственных нужд, потому что некоторые временные запасы придется сделать для самих немцев. Мы должны смотреть на это так, что наши атаки не могут не причинить нам самим большего вреда на дальнюю перспективу, чем тот, который они наносят существующей военной экономике противника. Прошу вас высказать свою точку зрения».

Этот документ был принят штабом ВВС без оговорок. Как отметил сэр Роберт Сондби, во всяком случае, он полностью совпадал с их собственным мнением. Немедленная реакция премьер-министра, конечно, согласуется с той точкой зрения, что его первоначальное высказывание не понималось как нападки на кого-либо, и он был в значительной мере удивлен тем, как оно было интерпретировано.

Уместно будет вспомнить, как 26 января премьер-министр спросил министра авиации, не следует ли считать Берлин и, конечно, другие крупные города Восточной Германии особенно привлекательными целями. Именно как прямое следствие этого запроса сэру Арчибальду Синклеру — запроса, который премьер-министр не включил в свои мемуары, — сэр Артур Харрис был проинструктирован обратить внимание на Дрезден, Лейпциг и Хемниц.

Точка зрения министра иностранных дел на бомбардировки, как отражено во втором пункте первоначального варианта документа, направленного начальникам штаба, тоже была примечательным поворотом на 180 градусов: за три года до этого, в письме министру авиации от 15 апреля 1942 года, мистер Энтони Иден выразил твердую поддержку атакам германских городов, даже несмотря на то, что в них не было стратегически важных целей.

«Психологическое воздействие бомбардировок не имеет большого военного или экономического значения в связи с конкретной целью; оно обусловлено исключительно степенью произведенных разрушений и дезорганизации… Поэтому я хотел бы рекомендовать, чтобы при выборе целей в Германии рассматривались претензии более мелких, не слишком сильно защищенных городов с населением менее 150 тысяч жителей, даже если в этих городах только объекты второстепенной важности».

Сэр Артур Харрис утверждает, что не был информирован о содержании первого документа премьер-министра и ни разу в послевоенные годы не привлекал общественное внимание к роли, которую сыграл сам премьер-министр в организации налетов на Дрезден. Характерно, что, даже когда его лично проинформировали, что в официальную историю включено свидетельство того, каким образом премьер-министр открещивался от такого рода операции, он сначала отказывался этому поверить.

В своих мемуарах премьер-министр отзывается о трагической бойне в Дрездене в следующих выражениях:

«Мы совершили массированный налет в прошлом месяце [феврале] на Дрезден, который тогда был центром коммуникаций германского Восточного фронта».

Не было предпринято никаких попыток рассказать о том, насколько огромны были личные трагедии людей, проживавших в городе, так же как и о противоречивой подоплеке и последствиях налета, хотя в его мемуарах на первый план выносится его решительность в том, чтобы убедить генерала Эйзенхауэра не строить планов захвата Дрездена американскими войсками. Сэр Артур Харрис был командующим, который не был ни злобным, ни необузданным, и, даже если бы он знал о характере документа от 28 марта, который премьер-министр намеревался адресовать начальникам штаба, вряд ли главнокомандующий бомбардировочной авиацией высказал о нем свое мнение.

За 18 лет, прошедших со времени дрезденских событий, действительно довольно редко сэр Артур Харрис высказывался в печати о роли, которую играл он и его доблестная авиация в победе в войне; не столь скупы на слова были его критики, которых великое множество. Послевоенное социалистическое правительство, которое отказывалось признавать официальное донесение на том основании, что оно содержало статистические приложения, особенно сильно негодовало в отношении человека, который завоевал такое обожание и уважение у своих подчиненных и который неизбежно в ходе войны ссорился со многими руководителями социалистической партии, а вышел победителем, как мог сделать только сэр Артур Харрис.